Былины

Нападала пороха снегу белого,
Не во пору пороха нынь, не вовремя,—
Да середка-де лета, о Петрова дни.
По этой же порохе снегу белого
На белой-де заюшко проскакивал,
Не чернохвост горносталь да тут пропрядывал,
Молоды душа Чурило да тут прохоживал
Да к тому Пермяте, да к молодой жоне.
Да заходит бы он да на крылечико,
Кабы брякался он да во колечико.
Да выходит Настасья дочь Колашница,
Отпирала она да двери на́ пяту,
Да брала молодца за белы руки,
Целовала молодца в уста сахарные.
Проводила его да в лёжню-спальню нонь.
Кабы зажил тут Чурило по-домашному:
Да кушак-от бы вешал он на спичечку,
А пухов-де колпак кладет на полочку,
Да сафьянны сапожки кладет под лавочку,
Да ложился на кроватку да на тесовую
Да с тою-де Настасьей да со Колашницой,
Да на те же перины да на пуховые.
Да была Пермяты еще служаночка,
Говорила она да таково слово:
«Уж ты ой еси, Чурило да блады Плёнкович!
Ты не парь же кишку да во чужом горшку,—
Да пойду к Пермяте да я нажалюся».
Говорит-то Чурило да блады Плёнкович:
«Уж ты ой еси, девушка-чернавушка!
Не ходи к Пермяте, да ты не сказывай,—
Да куплю я тебе да в косу ленточку,
Заплачу я за ленту двадцать пять рублей».
Да на то-де девчонко да не сдавается,
Говорит-де она да таково слово:
«Уж ты ой еси, Чурило да блады Плёнкович!
Ты не парь же кишку да во чужом горшку,—
А пойду к Пермяте, да я нажалюся».
Говорил-де Чурило да блады Плёнкович:
«Уж ты ой еси, девушка-чернавушка!
Не ходи к Пермяте, да ты не сказывай,—
Да куплю я тебе да нонь шубеечку,
Заплачу за шубейку да пятьдесят рублей».
Да на то же девчонко да не сдавается,
Да пошла-де девчонко да вон на улицу,
Да пошла-де девчонко да во божью церковь,
Говорила она да таково слово:
«Уж ты ой есь, Пермята да сын Иванович!
Да у нас-де в садах да не по-старому —
Заскочил-де в сады да как чужой же конь,
Да стоптал бы траву у нас шелковую».

Вар. к 110—150 III