Былины

Гильфердинг-1. № 53. Зап. от Н. Прохорова, дер. Буракова (Пудога). А мхи были, болота и т. д. Запев, внешне не связанный с сюжетом, в разных вариациях типичен для былины о Соловье Будимировиче: он включает одновременно пейзажные зарисовки отдельных мест России и бытовые характеристики их обитателей, нередко шутливые. Одна из самых поэтических запевок — в сборнике Кирши Данилова (см. ниже примеч. к «Агафонушке»). Волга мать-река... море Турецкое... смотрите славный Киев-град. Маршрут корабля эпически условен. В других вар. называются еще вымышленные реки, земли и моря. Да как тут в караблю было написанное и т. д. Изображение фантастически украшенного корабля типично для былин (см. «Илья Муромец с богатырями на Соколе-корабле» и примеч.). Соловей да сын Гудимиро-вич. Обычно в других вар.— Будимирович. Меряйте-ка лудья морски-то. Отражение опыта севернорусских певцов: в их описаниях нередко соединяются черты северной и южной природы. А есть как я с-за славного синя моря. Эти слова героя, так же как и некоторые географические названия («земля Веденецкая», «город Леденец», «море Веряйское»), позволили исследователям увидеть в Соловье Будимировиче чужеземца, приезжающего из Венеции, Исландии и др. (см. об этом: Пропп. С. 172— 173, 574—575). Более основательно предположение, что он — русский купец, явившийся в Киев с заморскими товарами. Вар. вносят значительную путаницу в установление происхождения Соловья. Вполне оправдано понимание приезда издалека в символическом плане: герой — жених, согласно обрядовым правилам играющий роль заезжего (купца). Позволь-ка еще А поставить-построить мне-ка три терема и т. д. Подобно женихам в сказках или в обрядовых свадебных песнях, Соловей строит чудесные терема; в вар. он строит их в саду девушки, иногда сад вырубается (символическая рубка сада невесты описывается в свадебных песнях). Имя героя также, возможно, связано со свадебной символикой: в песнях жених-соловей будит невесту (см.: Лобода. С. 134—146). Надевайте... платьица лосиные... звериные. Дружина Соловья уподобляется чудесным помощникам из сказок. В данном случае можно предполагать еще отражение следов тотемных связей героя с животным. А возьми-тко меня ты за себя замуж. Мотив «самопросватывания» может быть объяснен как выражение невестой признания того, что Соловей Будимирович, соорудив чудесные терема, выполнил трудную задачу, поставленную жениху (ср. сказки на эту тему), и подтвердил, что он — суженый; т. е. первоначально «самопросватывание» означало согласие невесты на брак. О выборе девушкой суженого поется в свадебных песнях.

Идолище сватает племянницу князя Владимира

БПЗБ. № 83. Зап. от Т. С. Кузьмина, дер. Тельвиска (Нарьян-Марский р-н, Печора). По-видимому, относительно поздняя былина, архаическую основу которой составляют мифы, сказки, сказания, известные в мировом фольклоре: чудовище требует в жены царскую дочь, герой спасает девушку и уничтожает насильника. В соответствии с общей тенденцией русского эпоса «мировая» тема переработана применительно к коллизиям былинного Киева. Анну дочи Путятичну. Племянница князя Владимира под разными именами фигурирует в ряде былин как невеста, как жертва Змея и др. Как запечалился Владимир и т. д. В соответствии с былинной традицией Владимир изображается беспомощным, неспособным оказать сопротивление насильнику. Еще милости-де просим хлеба кушати и т. д. В отличие от архаических сюжетов на тему увоза и спасения девушки, героиня сама организует свое спасение, богатыри лишь помогают ей. По серёдочке чарочки огонь горит и т. д. Типовая формула описания отравленного («сонного») питья.

I. Марков. N 49. Зап. от А. М. Крюковой, дер. Нижняя Зимняя Золотица (Зимний берег). Все начало соответствует эпическим песням и сказкам о невесте, которую особенно берегут и сватовство к которой сопряжено с выполнением чудесных задач.

II. Григорьев-3. № 100. Зап. от М. Г. Михашина, дер. Тиглява.

Добрыня Никитич, его жена и Алеша Попович