Былины

А-й из-за Дону, Дону, Дунай-Дунай,
Поднимался вор собака Кудрёванко-царь
И под тот же стольний красен Киев-град.
В его сорок царей, сорок царевичей,
И сорок королей, сорок королевичей,
И со тем же со сыном он со Коршуном,
И со тем же со зятем он со Коршаком,—
И под каждым царем силы по сороку тысячей,
И под каждым королем по сорок тысячей,
10 Под любимым-то сыном триста тысячей,
Под любимым-то зятем двести тысячей,
Под самим Кудрёванком числа-смету нет.
И подходили они под красен Киев-град,
И разоставили шатры чернополотняны,—
И приумолкла луна да светла месяца,
И закрыло-де свет до солнца красного
И от того-де от пару лошадиного,
И от того-де от духу от татарского.
А-й говорил-де-ка тут да Кудрёванко-царь:
20 «Уж вы ой еси, мои да слуги верные!
Еще кто из вас бывал да на святой Руси,
Кто умеёт по-русски речь говóрити,
А кто можот же нынче послом пóсловать?»
Говорил-де-ка Вася-королевич млад:
«Я бывал-де-ка, Вася, на святой Руси,
Я умею по-русски речь говорити,
Я могу-де-ка, Вася, послом пословать».
И говорил же ведь тут да Кудрёванко-царь:
«Ты садись-кася, Вася, на рыменчат стул,
30 Ты пиши-ка ёрлоки да скорописчаты,
Ты пиши, набивай да красным золотом,
Ты садись-кася, Васька, на добра коня,
Ты вези ёрлоки да в красен Киёв-град».
И тут где-ка Васька не ослышался,
Он садился-де-ка, Васька, на ременчат стул,
Он писал ёрлоки да скорописчаты,
Он писал, набивал да красным золотом,
Он скоре же того да запечатывал.
И садился тут Васька на добра коня,
40 Он поехал-де, Вася, в красён Киёв-град,
Он полём-то едет, не дорогами,
И в город заезжает не воротами,
Мимо те он стены городовые,
Мимо круглы ти башни наугольния,—
Он прямо ко Владимиру на широкой двор.
Он поставил коня да середи двора,
И не приказана коня, да не привязана.
Он сам-де пошел да светлу светлицу.
Он двери отпират да с пяты на пяту,
50 Запираёт он двери скрепка-накрепко,
Он не кстит-де своёго лица черного,
Он с князём Владимиром не здоровался,
А княгины Опраксеи челом не бьет,
Он князям, боярам головы не гнет,
Он клал ёрлоки да на дубовой стол,
И стал-де во место во посыльнёё,
Да ко той он к ободверинке дубовое.
И говорил-де-ка тут да всё Владимир-князь:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
60 Ты бери-ка ерлыки да скорописчаты,
Ты бери-ка ерлыки да распечатывай,
И распечатывай ерлыки, да вслых прочитывай».
И тут-де Илейка не ослышался,
Он брал ёрлоки да скорописчаты,
Он читает ёрлоки да скорописчаты,
Он читал ерлоки да головой качат:
«А-й еще грозно нынь у вора написано.
Да и страшно у собаки напечатано:
„Уж я Киев-от град да я в полон возьму
70 Уж князя Владимира под меч склоню,
Я княгину Опраксию за себя возьму,
Уж я божьи ти церкви все под дым спущу,
Я честны ти монастыри все рóзорю,
Я над че́стныма вдовами да надругаюся"».
И говорил тут-де Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, Васька-королевич млад!
Уж ты дай-кась нам строку хошь на три года».
Не даваёт Васька строку ту на три года.
«Уж ты дай-кась нам строку хошь на три месяца».
80 И не даваёт Васька строку на три месяца.
«Уж ты дай-кась нам строку хошь на двенадцать дён,—
Да бессрочных на земли ведь прежде не было:
Мы пойдем нынь на дело-то на ратноё,
Да на то побоищо на смертноё,
Да ведь надобно же ведь тут нам покаяться,
И покаяться нам, да причаститися».
Дает им Васька строку на двенадцать дён.

И пошел-де-ка Васька из светлой грыдни,
Он садился-де-ка, Васька, на добра коня,
90 И уехал он во силу да во неверную.
И говорил где-ка Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, стар кáзак Илья Муромец!
Ты бери-кася трубочку подзорную,
Мы пойдем-ка с тобой да на высок балкон,
Мы посмотрим-ка силу ту неверную».
И брал тут Илейка трубку подзорную,
И выходят они да на высок балкон,
И смотрели да по чисту полю,
И во все во чотыре во стороночки,—
100 И во чистом поле силы только синь сине́т.
«Пойдем-ка, Илейка, в светлу светлицу».
И заходят они да светлу светлицу,
И говорил тут Владимир таково слово:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
Ты садись-кась, Илейка, на рыменчат стул,
Ты выписывай русских всех богатырей».
Тут-де Илейка не ослышался,
Он садился, Илейка, на ременчат стул,
А говорит тут Владимир таково слово:
110 «Во первых пиши Самсона Колыбанова,
Во вторых пиши Добрынюшку Микитича,
Во третьих пиши Олёшеньку Поповича,
И во четвертых Гаврыла Долгополого,
Во пятых Луку Толстоременника,
Ты Луку-де, Матфея, детей боярскиих,
Еще пиши Рощу Росшиби колпак,
Росшиби колпак Рощу со племянником,—
И промеж тем ты, Илейка, кого сам ты знашь» .
И тут-де Илейка не ослышался,
120 Он выписал тридцать без единого,
А тридцатой-от сам да Илья Муромец.
И говорил тут Илейка таково слово,
Он призвал Олёшеньку Поповича:
«Уж ты ой еси, Олёшенька Попович млад!
Поезжай-ка, Олёша, по святой Руси,
Собирай ты, Олёша, всех богатырей,—
У тебя хоша коничёк-от маленькой,
И маленькой коничёк, удаленькой».
И тут-де Олёша не ослышался,
130 Он поехал, Олёша, по святой Руси:
Он полём-то едет, как сокол летит,
Он горы ти, долы промеж ног берет,
Он мелки ти реки перескакиват.
Он объехал, Олёша, по святой Руси,
Он собрал-де русских всех богатырей.
Приезжали они да в красён Киев-град,
И повелся у Владимира почесьён пир,
И все они на пиру да напивалися,
Они все на честном да наедалися,
140 Они все же ведь тут да пьяны-весёлы.
И пошли-де они тут по городу,
И по тем же по царевым бо́льшим кабакам,
Они пьют зелено вино, вино безденёжно.
И говорят же тут князя ти ведь, бояра:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Уже пьют у нас богатыри зелено вино,
Они пьют зелено вино безденёжно,
И об ратнём-то деле не печалятся,
И хотят они уехать вон из Киева».
150 И тут же Владимир стольне-киевской
И посылает же он да слугу верную:
«Ты поди-кася, моя да слуга верная,
Созови ты старого Илья Муромца».
И тут-де слуга да не ослышалась,
Пошла по царевым большим кабакам,
И пришла ко старому Ильи Муромцу:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
Тебя звал-де-ка ныниче Владимир-князь».
И тут-де Илейка не ослышался,
160 И приходит ко Владимиру во грыдёнку:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Для чего же ты меня да нынче требуёшь?»
Говорил тут Владимир таково слово:
«И вы пьите́, вы нынче проклаждаетесь,
Вы об ратнём-то деле не печалитесь,
Хотите́ вы уехать вон из Киева».
Говорил тут Илейка таково слово:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Ты глядишь на бояр на кособрюхиих».
170 И сам пошел-де-ка да из светлой грыдни,
И собрал-де он всех товарыщов.
И брали сороковку зелёна вина,
И выходили из города из Киёва,
Они пили-де там да зелёно вино,
Они пили-де там да трои суточки.
И на третьи ти сутки просыпаются,
И говорил тут Илейка таково слово:
«А уж вы ой еси, мои да слуги верные,
Уж вы русски могучие богатыри!
180 Уж нам полно же пить да зелёно вино,—
Да выходит же нам да времё срочноё,
Надо ехать на дело то ратноё,
И на то же на побоищо на смертноё».

Срядились удалы добры молодцы,
И садились они да на добрых коней,
И поехали они да во чисто полё.
И выехали да во чисто полё,
И разоставили шатры белополотняны,
И говорил тут Илейка таково слово:
190 «Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые!
Еще кто из нас поедёт во чисто полё,
И к тому же царищу ту Баканищу?
Тебе ехать, Олёшенька Попович млад,—
Уж ты силой не силён, да напу́ском смел,
Потеряшь ты свою да буйну голову;
Тебе ехать, Добрынюшка Микитич млад,—
Ты не знашь, обойтись да как с Баканищом,
Потеряшь ты свою да буйну голову.
Мне само́му, видно, ехать во чисто полё».
200 Садился тут Илейка на добра коня,
Он поехал, Илейка, во чисто полё,
Он приехал к царищу ту Баканищу,.
Он заходит, Илейка, во черён шатер:
«Уж ты здравствуй, ты царищо ты Баканищо!»
— «Уж ты здравствуй, удалой доброй молодец!
А у вас-де-ка нынче на святой Руси
И какой-то есь стар казак Илья Муромец?
Да лёжит про ёго славушка великая.
И сколь он велик да в толщину сколь толст?»
210 И говорит тут Илейка таково слово:
«Не велик он, не мал,— да только в мой-от рост».
— «И много ле он да хлеба-соли ест?»
— «Он ест по три калачика круписчатых,
По три чары-де он да зелена вина».
— «И никакой тут у вас сильный богатырь,—
И на долонь посажу и другой пры́тяпну,
И останется тут только мокро́ одно».
И говорил тут Илейка таково слово:
«А уж ты ой есь, царищо ты Баканищо!
220 А ты много ле к выти хлеба-соли ешь,
Хлеба-соли-де ешь да пива с медом пьешь?»
— «Ем я по три печи хлеба-то печёного,
По три туши мяса-то я варёного,
И по три бочки-де я да зелёна вина».
Говорил тут Илейка таково слово:
«А у нас-де-ка нынь да на святой Руси
А была така собака та обжорчива:
Она крови-олови́ны да охваталася,
Со то же собачищу и смерть пришла».
230 Царищу эти речи не в любе́ пали,
За велику досаду показалися,
Он хватил же свою да саблю вострую,
Он хотел срубить у Илейки буйну голову.
И на то-де Илеюшка ухватчив был,
Увёрнулся под пазуху под правую,
И махнул он своей да саблей вострое,
И срубил у царища буйну голову,—
И улетело ёго тулово проклятоё,
Убило ихных двенадцать тут богатырей.
240 Тут и выскочил Илейка из черна шатра,
Закричал-де-ка он да громким голосом:
«Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые,
А все русские могучие богатыри!
Поезжайте вы скоре да во чисто поле,
Вы рубите всю силу ту неверную».
И тут-де они да не ослышались,
Садились на своих да на добрых коней,
И сами говорят да таково слово:
«Мы кого же нынь оставим у белых шатров?
250 Мы оставим Луку-де, Матфея, детей боярскиих.
Мы приедем с дела-то всё с ратного,
Мы с того же с побоища со смертного,—
Щобы нас кому ведь да проздравити».

И поехали они да во чисто полё,
И рубили они силу ту неверную:
И на праву руку махнут — и тут улица,
На леву руку махнут — да переулками,
А которо они рубят, вдвоё конем топчут.
Да зачиркала сабелька та вострая,
260 Забренчала кольчужина серебряна,—
Застонали поганы и татаровья.
И прибили они всю силу неверную.
А увидели тут-де из белых шатров
И Лука-де, Матфей, дети боярские,
И сами говорят да таково слово:
«Уже что же нам сила та неверная?
Была бы у нас на нёбо-то листница —
Прирубили бы мы всю силу небесную».
И тут-де-ка нонь сила неверная,—
270 А которого рубили ведь как надвоё,
Из того-де стаёт да два татарина,
А которого рубили они натроё,
Из того-де стаёт да три татарина.
Они снова напускались рубить силу неверную,—
Они сколько же рубят, нету убыли.
И говорил тут стар казак Илья Муромец:
«Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые,
Уж вы сильни могучие богатыри!
Нам живыма с мертвыма не ратиться,
280 И отступите вы от дела-то от ратного».
И повалилася вся сила неверная.

И поехали они да ко белым шатрам.
И стречают два брата-то Суздальца,
А Лука-де, Матфей, дети боярские:
«И вам бог помощь, удалы добры молодцы,
И проздравляём-то мы вас с Камским-то побоищом».

И тут садились они да на добрых коней,
И поехали они да в красён Киев-град,
А стречаёт тут князь да наш Владимир-от,
290 И со той он княгиной со Опраксеей:
«Уж вы ой есь, удалы добры молодцы,
Уж вы сильни могучие богатыри!
И проздравляём вас с Камским-то побоищом.
Проходите ко мне во светлу светлицу,
И добро жаловать ко мне да на почесьён пир».
И проходили они во светлу светлицу,
И садилися они за дубовы́ столы,
И повелся у Владимира почесьён пир.
Они все же на пиру да напивалися,
300 Они все на честном да наедалися
Идет у их пир нонь да навеселе,
И проздравляёт их князь-от Владимир-от
И со той их победой со татарское.
Говорил тут Илейка таково слово:
«Благодарю тебя покорно ведь, Владимир-князь,
И со той вас княгиной со Опраксеей,
Со всема ведь с вашима слугами верныма».