Былины сего времени

Вот хоть мерзкие старухи-богинки. Не так уж много сыщется на свете тварей плоше. Ночами, когда все спят, богинки ходят везде и шепчут-бормочат, щедро делясь тем, что у них в избытке – старостью. Дотронется старуха морщинистой лапкой до дерева – и перейдет в него часть ее морщин. До дома дотронется – в дом перейдет. Землю под ногами погладит – растрескается земля, сохнуть начнет.

А слаще всего для богинки до ребенка дотронуться. Погладить по головке, передать часть своей нескончаемой старости, забрав взамен крошку его детства. Самых малых богинки вовсе крадут из зыбок – и обратно младенчики уже не возвращаются.

В этом злом деле не уступают богинкам одни Бабаи. Эти огромные, закутанные в шубы старики никогда не показывают лиц. Ходят они в потемках, рыщут в закоулках, ищут заплутавшего ребятенка. Взрослых обычно сторонятся, но если нет другой добычи – Бабай и взрослого утянет в свой бездонный мешок, не побрезгует.

Не явился на пир только сам Вий. В Костяном Дворце его не видали уж больше месяца. Тяжек Старому Старику воздух Яви, ушел на зиму обратно в Навь. Весной воротится… и тогда-то уж…

– Скоро. Совсем уже скоро, – негромко произнес Кащей, оглядывая едящих и пьющих.

Ели и пили его подданные вволю, туго набивали черева. Братья-велеты особенно налегали – громче этих детин чавкал разве что Горыныч. Не отставали и псоглавцы – молотили мясо прямо с костями, грызли собачьими зубищами.

А людоящеры хоть костями и брезговали, да зато жаркой и варкой мясо не утруждали – сырым лопали. И не говядину, не баранину – ящериц жрали огромных, ломтями напластованных. Запивали их дивьим медом, заедали мозговой кашей.

Но они все-таки ели свежатину. Перед навьями и упырями же стояли блюда с падалью, гнилой мертвечиной. Черви-опарыши там так и копошились – а едокам такое только в радость, хрумкают, да нахваливают, Кащея славят.

Но они все-таки хоть что-то ели. Диковинный народ самояди и того не делал. Эти просто так сидели, за компанию. Мычали что-то ртами на темени, будто запахи вкусные втягивали. Говорить ни с кем не говорили – да и не знает самоядь людских-то наречий. Дюже странный народ.

А пир-то Кащей Бессмертный сегодня не просто так задал, не ради пустого обжиралова. Чествовал он послов хазарских, что явились в Костяной Дворец челом бить. Нижайше просили под свою руку их народ взять – всех, сколько ни осталось на свете.

Хотя по правде-то сказать, осталась их сущая малость – одного свитка пергаментного хватит, чтоб поименно перечислить. Поредели хазары, поизмельчали. Давненько уж. С той поры, как Святослав-князь разорил каганат и захватил Белый Дом, не стало у них больше величия. Мыкались еще какое-то время у Хвалынского моря, к Владимиру-князю подольститься пытались, да тщетно. А там половцы пришли, остатки разграбили…

С тех пор хазар становилось все меньше и меньше, разбредались они все шире и шире, таяли среди других народов, забывали о корнях, о вере дедовской. Ныне на берегах Итиля сохранилась лишь жалкая горсточка людей, что еще зовут себя хазарами – а в следующем поколении, уж верно, и того не станет.

Вот эти последние крохи и решили предаться под власть Кащея. Стало им ведомо, что собирает он вот таких же всех – забытых, потерянных, почти вымерших. Нелюдей в основном, да нечисть разную, но людям в его державе тоже не обидно – тем же татаровьям.

Так и стояли послы хазарские перед железным Кащеевым троном, согнув спины, с трепетом ожидая решения бессмертного царя.

– Я услышал вас, – холодно произнес тот. – Вы хотите переселиться в мое царство. Хотите обрести здесь уверенность в завтрашнем дне. Снова сделать свой народ великим и многочисленным. И я дам вам это.

– О, благодарим тебя, владыка!.. – разогнулись хазары.

– Я еще не закончил, – поднял костлявую длань Кащей. – Дам – но не за так. Принеся мне клятву верности, вы примете те же обязательства, что приняли все прочие мои подданные. Вы будете служить мне верой и правдой.

– Мы готовы к этому, владыка.

– Вы будете платить мне дань.

– Само собой разумеется.

– Вы будете воевать за меня.

– И к этому мы готовы.

– А главное, что я потребую – вы будете убивать для меня. Убивать людей, своих сородичей – и во множестве. Ибо твердо уже решено, что в этом году я отправлюсь на закат великим походом, дабы истребить либо ввести в ничтожество людские народы. К этому готовы ли вы?

– Готовы, владыка, – твердо ответил самый старый хазарин. – Эти самые народы, сородичи наши, без жалости истребили и ввели в ничтожество нас самих. Отчего нам их жалеть? Отчего не отплатить тем же? Мы прекрасно помним, как все эти Святославы, Владимиры и прочие Олеги ходили к нам набегами, чтоб взять полон. Свои-то холопы у них вечно мерли все, вот они за нашими-то парнями и девушками и ходили, чтоб работой их тяжкой пригнуть, да к непотребствам всяким принудить!

– Я знаком с историей вашего народа, – безразлично ответил Кащей. – Она меня не интересует. Просто помните, что пока вы мне верны – вы будете жить. Измените мне – умрете.

– Умрем с радостью, коли будет воля твоя, владыка, – снова склонились хазары.