Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

|230| И поехали под царство Кащеево. И как будут у царства Кощеева, и говорит Михаила Поток Ивановичь: «Постоите, братцы, в чистом поле, я один управлюса». И поехал в Кощеево царство. И увидела ево Лебедь Белая ис терема, и мечетца наскоро: «Свет мои, Михаило Поток Ивановичь! Рада я, тебя увидела, ты мое девство растлил! Не хочю жить у невернова |235| царя Кощея Золотои Орды, хочю жить в Киеве у тебя, богатыря светоруского, возми меня до Киева!» И подносит ему питья пьянова. И Михаило задумалса: «Авос либо, баба воспокается. У всякои бабы волос долок, да ум короток. Авос либо, хочет со мною жить по старому!» Испивает питья пьянова и ложится спать возле терема. И в то время пришел |240| царь Кощеи, и говорит: «Станем, Лебедь Белая, тешитца в шахматы!» И говорит Лебедь Белая: «Государь, царь Кощеи Золотои Орды, вот пришел недрук твои Михаила Поток Ивановичь — предаи ему злую смерть!» И говорит царь Кощеи: «Меня Михаило дважды наезживал в чистом поле в беле шатре соннова, се не предал меня злои смерти. Как хочеш |245| сама с ним». И Лебедь Белая сносит ево соннова и пьянова в поваренную избу, и велела ево приковать к стене накрепко. И спит Михаило прикован три дни и три ночи. И как будет о полуночи, сошла к нему девица, дочь царя Кощея Золотои Орды, именем Ганна Кощеевна, и стала говорить: «Видиш ли, Михаило, что жена твоя над тобою делает?» А сама, глядя, |250| прослезиласа и говорит Михаиле: «Хочеш ли меня за себя женою взять? Я тебя избавлю злои смерти». И говорит Михаила Поток Ивановичь: «Рад я тебя женою иметь и вместо матери». И царевна пошла в тюрму татарскую, и взела татарина именем Сулегу, такова ж лицом и волосом, что Михаила Поток Ивановичь, и отковала Михаилу от стены, а Сулегу татарина |255| приковала к стене. И говорит Михаила Поток Ивановичь: «Поди, царевна Ганна Кощеевна, возми у отца своего мое ружие богатырское и палицу железную». А как будет о полуночи, и сошла Лебедь Белая в поваренную избу казнить мужа своего Михаила Потока Ивановича и ево не узнала, что татарин Сулека, — чаела ево мужем своим. И почела казнить |260| Сулеку татарина, отсекла ему руки, и ноги, и голову, и пошла радуючись в полаты свои.

А Михаило Поток Ивановичь засвистал богатырским голосом. И бегут ево товарыщи Илья Муромец и Алеша Поповичь в царство Кощеево наскоро, и побили силы несметно тысящь, а царю Кощею живом[у] очи вынели, |265| а Лебедь Белую привезали х коням неученым и размыкали по чисту полю, и так еи смерть случилас. А казну Кощееву роздали неимущим.

И поехали ко граду Киеву, и царевну Ганну крестил ее, и женилса на неи, и стал с нею любезно жить. И Поток Ивановичь оседлал коня своего богатырского, и поехал по Киеву, и почел побивать мужиков киевских за |270| то, что отдали жену ево безвинно царю Кощею неверному. И побили силы сорок тысячь.

39 СКАЗАНИЕ О ТРЕХ БОГАТЫРЯХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И ОЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ КИЕВСКИХ — И О ПОХОЖДЕНИИ ИХ

Бысть во граде Киеве, у великаго князя Владимера киевскаго Всеславича, пир велии на князи и боляра, на силны могучи богатыри. Будет у них пир на весело, князь Владимир зговорит таково¹ слово: «Ои еси, князи и бояря и силные могучие богатыри! Кому у меня три службы служит |5| великие: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходу за тритцать и за три года; хто бы ехал в землю в Задонскую,² взял бы дани и выходу за тритцать и за три года; хто бы ехал в землю Алевитцкую, взял бы дани и выходу за тритцать и за три года?»

И тут все призадумались, нихто ему ответу не даст: болшия хоронятца |10| за меншия, а меншия за болшия, а у менших и давно ответу нет.

Илия Муромец зговорит таково слово: «Свет государь, князь Владимер киевскои! Аз еду в землю Турскую, возму дани и выходу за тритцать и за три годы». Михаило Поток Иванович зговорит таково слово: «Я еду в землю Задонскую, возму дани и выходы за тритцать и за три |15| годы». Алеша Попов говорит таково слово: «Я еду в землю Алевитцкую, возму дани и выходы за трицать и за три годы».

И те речи великому князю полюбилис, подносит им чару зелена вина, и запивают меды сладкими, и с великим князем прощаютъся. И меж себя называют брадцами назваными, и садятца на свои добры конь, и поехали |20| ис Киева. Как будет от Киева за пять верст, таково слово молвили: «Братцы милыя, хто из нас перед приедет до Киева, а ково не будет, и после ехать тово сыскивать». И, простяс, поехали розно, всяк своим путем.

Илья Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновые. Алеша поехал дорогою Ставровои.³