Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков

|10| И приезжает Сухан ко быстру Непру Слаутичю, а ужь Непр река² смешалась з желты пески. И Сухан стал, задумался. Ажно по заречью ездит человек, а волочит за собою копье с прапором, да вопит громко голосом: «Ои еси, Сухан Дамантьевичь! Ты славен в Киеве велик богатырь, а по ся мест не ведаешь, ужь тому девятои день как перевозитца через |15| быстрои Непр царь Азбук Товруевичь, а с ним 70³ царевичеи, а со⁴ всяким царевичем по семидесяти по две тысячи. В правои руке и в левои и в сторожевом полку не успел сметить. Добре с ним людеи много, бес числа. И наши прародители тем царем служивали, и царьские приходы весно чинили, и вам, богатырем, в Киеве было ведомо». Да молыл слово и поехал |20| прочь.

И Сухан стал, закручинился, и мечет кречата с руки далече, и рукавицу о землю бросает. Не до потехи стало Сухану кречатные, стало до дела государева: «По грехом есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне и ни[ка]кова ратнова оружия. Поехать мне х Киеву для ратнова |25| оружия, — и богатыреи в Киеве умножилось, и в правосте своеи под старость не прослыть сиротиною». И поехал Сухан ко дуброве зеленои, и наехал сыр зелен падубок, да вырвал ево и с кореньем, да едет с ним, не очищаючи.

И как выезжает из добровы зеленые, — а не белое каменье на горах |30| лелеются, белеютца доспехи их во всех полках. А некак богатырю людеи сметить. Учал богатырь богу молитися: «О, царице богородице! Утоли стремление безумъное, смири сердце нечестивое. Похваляся бусуръман, и горъдь пошел пленить земълю Рускую, разорить веру крестьянъскую, разърушить место церкви божии, осквернити место чюдотворное! О, царице |35| богородице! По грехом есми запросто выехал, саадака и сабли нет на мне, никакова ратнова орушия. Только у меня сыр зелен падубок, и тово мне очистить нечем». Учал богатырь плакати и горячи слезы ронить.

Загаркал, напустил на них. Свищет падубок в руке богатырскои, ломаются древа копеиные,⁵ щепляются щиты татарские, валяются шоломы |40| их з головами [та]тарскими. И учали татаровя острог ставить, одернулися телегами ординъскими. А говорит Сухан Дамантьевичь: «Которые татаровя на Руси не бывали, те про Сухана не ведают, и оне у товарищев своих слыхали в ордах смолода. А⁶ ныне, а⁶ ныне со мною они без⁷ городу не умеют битися». Кольнул Сухан под собою коня острогами булатными, |45| конь ево скочил через телеги⁸ ордынские, стал середи острогу татарскова. И Сухан бьет татар падубком на все четыре стороны. Куды Суханан ни оборотится, тут татар костры лежат. Тех татар всех побил.

Да едет Сухан ко быст[р]у Непру Слаутичю на берег, да вопит громко голосом: «Царь Азбук Товруевичь! Вели меня подождати малехонько, яз |50| тебе ис Киева вывезу поминки многия от царя и великаго князя Владимера, и всем твоим князьям, и татаровям, и мурзам,⁹ и улановям без выбору. По грехом есми запросто выехал. У падубка коренье обломалося, одно лишь осталось обломчишко». Да молвил слово, поплыл за быстрои Непр.

|55| Царь Азбук, видя свою неминучюю, убить богатыря нечим, велел зарядить три порога, а в пороге по рогатине. И скоро мечютца к оврагу глубокому, и заредили борзо три порока, а в пороке по рогатине. И Сухан переплыл через быстрои Непр, не переехал скоро с обломчишком на берег. И татаровя ис по[ро]ка стрелили да грешили, из другова стрелили — грешили; |60| из третьева ст[р]елили — убили богатыря против серца богатырскова, отрезали коренье сердечное. И богатырь забыл рану смертную, загаркал, напустил, да и тех побил всех татар.

И богатырь узънал рану смертную, учал борзо спешить ко граду...¹⁰ узрел на Сухане рану смертъную и послал по лекари многия, и у Софеи |65| велел молебны петь за Суханово здоровье. И учал государь Сухана жаловать своим жалованным словом: «Сколько тебе, Суханушъко, городов и вотчин надобе, тем тебя пожалую за твою великую служъбу». И Сухан государю бьет челом: «Дошло, государь, не до городов, ни до вотчин. Даи, государь, холопу жалованное слово и прощенье».¹¹ Последние молвил |70| слово, в том часу и умолкнул.

Не злата труба вострубила, восплакала мать Суханова: «Хотя тебя, Суханушко, звали бражником и охочь был пропиватися, а ныне ты над собою, видишь, совершенье учинил. Не о том я плачю, что вижу тебя смертнаго, плачю я о твоем доротъцве во истиннои храбърости, что еси |75| дорос человечества, умер на служъбе государеве». И отънесла ево в пещеру каменну. Тут тебе, Суханушко, смертнои живот вовеки.

30 [ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ]

Во граде Киеве бысть при старосте, при великом князе Манамахе Владимировиче, был богатырь стар добре, больши ему девяноста лет. Да охочь был до потехи кречатные, не покинул он потехи и до старости. Лучилось ему выехат с красным кречятом на празник на усекновения чесныя |5| главы Ивана Предотечи. И не доежаючи быст[р]а Непра Слаутича, наехал на малой заводи многия лебеди. И богатыр тому учал дивитися: «На той на малой заводе не наеживал я ни гусей, ни утя, ан нынеча вижу многия лебеди: ай все то недаром. Поеду, поеду, посмотрю быстра Непра Слаутича».