Было — не было

Ленька уже собрался задать стрекача — страшнее всего, когда надвигается что-то неизвестное. Но Гешка, вспомнив прошлое лето у дедушки в деревне, схватил свернутую в круг веревку.

— Лошади скачут. Они на конях. В яму, быстро!

Он не успел еще закончить, как Ленька уже исчез в яме — только лопухи зашуршали. Гешка побежал вслед за ним.

Яма оказалась достаточно глубокой. Гешка навалился грудью на край, осторожно раздвинул толстые стебли растений и стал наблюдать.

Из-за поворота дороги, мелькая между деревьями, вынеслись три лошади. На двух — верховые в военной форме. На третьей, привалившись к шее коня, грузно колыхался рыжебородый дядька.

Вот они свернули с дороги.

— Тпру! — осадил лошадь один из военных. — Ну? Здесь или не здесь?

— Должно, тут, — отозвался рыжебородый.

— Слезай! — сердито скомандовал военный и спрыгнул сам со взмыленного коня. — Память у тебя отшибло, что ли?

Повернулся боком, и Гешка увидел на нем знакомые погоны. Одна широкая полоса поперек, другая, поуже, вдоль.

— Наши! — крикнул Гешка обрадованно. — Они его поймали!

— Гешка, Гешка!..

Ленька попытался его удержать, но он не стал слушать, лишь отмахнулся. Мигом выкарабкался из ямы и побежал к военному.

— Товарищ старшина! Товарищ старшина!

Все трое оторопело уставились на него: и старшина, и усатый солдат с мятыми красными погонами, и мешком сползший с коня рыжебородый.

— Здравия желаю, товарищ старшина! — бойко поприветствовал Гешка. — Вы Клашу ищите, да? Клашу с Гляденгоры? Это мы ее освободили.

И скромно потупился, ожидая от него похвалы.

— Что за мальчонка? — рявкнул после паузы старшина. — Тот самый?

— Он, — подтвердил рыжебородый. — Вот гаденыш!

Гешка поднял голову:

— Сам ты гад, предатель!

— Молчать! — снова рявкнул старшина. — Куда она пошла? В какую сторону? Ну?

Он размахнулся. Гешка не успел увернуться, и щеку ожгла здоровенная затрещина.

У Гешки потемнело в глазах. Плюхнулся на землю, отполз, вскочил, хотел было ринуться в сторону. Но — поздно! Жесткая рука крепко-накрепко держала его за воротник куртки.

— Куда она пошла? Куда? — Взбешенный колчаковец потряс Гешку в воздухе; у того заболтались, как у куклы, руки и ноги. — Красный?! — Только сейчас он заметил пионерский галстук. — Ну, погоди же, большевистский щенок!.. Лукич!

Рыжебородый подскочил, забыв про больную ногу, вытянулся подобострастно, руки по швам.

— Держи, дура! Этого проворонишь — не сносить тебе головы!

И, сжав Гешку так, что у того дух перехватило, сунул его, как деревяшку какую-то, рыжебородому.

— Ой-ой-ой! — Гешка взвыл на весь лес от обиды и боли. — Фашисты! Гитлеры!

Долго кричать ему не дали. Рыжебородый взял его за голову, больно нажал на скулы вонючими, пропахшими табаком пальцами и, как Гешка ни отбивался, запихнул в рот валявшуюся тут же, у подножья дерева, тряпку.

— Веревка моя здесь была, — пошарил по земле. — Куда он ее задевал!.. Ладно! — снял с себя широченный ремень, приподнял Гешку, как котенка, и, держа на весу, плотно пристегнул ремнем к стволу. — Повиси, привыкай!..

Дальше все произошло так, как предвидел Гешка. Колчаковцы разъехались в разные стороны искать ускользнувшую от них партизанскую разведчицу. Рыжебородый остался на месте.

Все так — с одной только разницей: пленником был он сам!

Нетрудно было предугадать дальнейшее. Поймают колчаковцы Клашу или не поймают, а уж с ним-то разделаются наверняка. Помощи ждать неоткуда. Ленька? Что он сделает один, с голыми руками, против этого здорового дядьки, да еще вооруженного теперь не какой-нибудь дубиной — наганом.

Вдалеке защелкали выстрелы. Неужели Клашу засекли?

Рыжебородый тоже прислушался, криво усмехнулся:

— Каюк ей, кажись.

Ремень впился в ребра, давил на живот. Гешка заерзал на стволе, пытаясь достать ногами землю. Рыжебородый подошел, посмотрел.

— Не балуй!

И, упершись в дерево ногой, затянул ремень еще туже. У Гешки сперло дыхание. На лбу выступил пот, глаза сами собой закрылись…

А когда они открылись снова, ремень уже не давил, куда-то исчезла боль. И Гешка нисколько не удивился, когда увидел рядом с собой партизанку Клашу. Ведь это было в порядке вещей: они выручили ее, она выручила их.

Удивительнее было другое. Рыжебородый стоял рядом, задрав вверх руки, выпучив свиные глазки. Позади него, тыча в спину его же собственным наганом, стоял партизан. Настоящий живой партизан, с винтовкой, опоясанный пулеметной лентой с патронами, с красной полоской поперек околыша фуражки.

И еще Гешка увидел других партизан. Низко пригибаясь, они перебегали через дорогу и исчезали в кустах на той стороне…

— Ноги держат? — спросила Клаша, чуть улыбаясь.

Он присел, подпрыгнул.

— Вроде держат.

— Ну, беги! — подтолкнула легонько. — Беги-беги, сейчас тут жарко будет.

— А можно, я…

— Нет! — сказала Клаша твердо, и он понял, что, проси не проси, все равно ничего не выйдет. — Ну!

И он побежал.

Откуда-то сбоку из-за деревьев выскочил Ленька, присоединился к нему.

— А я уже петлю на веревке завязал, — горячо убеждал он друга на бегу. — Если бы не партизаны, я бы ему на шею кинул и как потянул бы…