Былое, нынешнее, грядущее

И всё-таки большой мощью и крепостью наделила Лалада своих дочерей. Ильга и ремесло своё не бросала, трудилась в полную силу, и на огороде работала, и в поле, да ещё и старалась сама что-то состряпать, хоть матушка Добровида и хлопотала – и готовые гостинцы из дома приносила, и на их с Браной кухне хозяйничала. Но то и дело поблёскивали горделиво глаза Ильги, янтарными молниями в них было написано: «Я сильная, я сама всё на своих плечах вынесу». И впрямь сильные её плечи многое сносили, но к концу дня выглядела она утомлённой. Неизменно носила она Бране завтраки в становье, а часто и вечером заглядывала, заботясь, чтоб вдобавок к китовому мясу на ужин у супруги было ещё что-нибудь лакомое и сытное.

– Иленька, лучик мой рыженький, ты там смотри – береги себя и дитятко, – беспокоилась Брана. – А то я тут места себе не нахожу, хоть охоту бросай да домой возвращайся.

Осенью кончен был промысел. Вернулась Брана домой – а там всё ладно: и каша в печке пыхтит, и дом чистый, и в хозяйстве порядок. Матушка Добровида уж нашила Ильге рубашек с прорезями для кормления, и детские вещи были готовы, и пелёнок целая стопка лежала, и даже плетёная люлька под вышитой занавеской ждала в углу заветного часа.

– Ну, я вижу, у нас всё хорошо, – улыбнулась Брана, щекоча ласковым дыханием и поцелуями лицо супруги.

Ильга ходила в кафтане без пояса: подросший живот уж не позволял его затянуть. Прикладывая к нему ухо и ощущая движения крохи, Брана смеялась и мурлыкала. А если дитя начинало сильно ворочаться в утробе и не давало родительнице спать, мурчание тоже помогало угомонить расшалившееся чадо.

Когда витавшая в воздухе военная угроза разразилась нашествием навиев, Ильга уже донашивала на последних месяцах. Полог туч закрыл солнце, и настала жуткая тьма, в которой блестело и бряцало белогорское оружие, сталкиваясь со смертоносными навьими клинками. О том, чтобы беременная Ильга отправлялась воевать, и речи не шло, а Брана рванулась было в бой, но супруга вцепилась в неё мёртвой хваткой.

– Нет, не пущу! Страшное что-то творится, никогда ещё такая беда Белые горы не постигала, никогда такого врага не видывали наши края! – говорила Ильга с жаром и застывшей в глазах болью. – Гибнут дочери Лалады... Война ещё едва началась, а уже сколько вдов по всей земле плачет! Ты хочешь и меня вдовой оставить, а дитя наше – сиротой?! Нет, никуда ты не пойдёшь!

– Иленька, но ведь не могу же я отсиживаться, пока все воюют, – пыталась возражать Брана. – Нехорошо это, неправильно. Ежели я могу что-то сделать, я должна это сделать!

Она всё ж нашла способ внести свой вклад в защиту родной земли: пошла в отряд кошек-снабженцев, которые обеспечивали северных воительниц – «медведиц» – съестными припасами. Не зря Брана училась готовить, сгодилось ей здесь это умение. Довелось ей увидеть знаменитых «медведиц» в бою, и это зрелище сметало все мысли и чувства, подобно мощному вихрю. Богатырши носили белогорскую кольчугу особой северной ковки, чешуйчатую, с пластинами на груди и спине, броня прикрывала их бёдра и голени, а также руки, но не сплошь, оставляя свободу для движений. Шлемы их украшали козырьки в виде медвежьей верхней челюсти с клыками. В их вооружение входили топоры, секиры, укороченные тяжёлые копья, а также мечи. Но основной упор эти кошки-витязи делали именно на тяжёлое рубящее оружие, коим они владели со смертоносным совершенством. Крепка была броня навиев, но и она не выдерживала таких ударов, летели с плеч головы воинов-псов, хлестала ручьями кровь клыкастого врага. Но и кошки несли большие потери: навьи клинки из твёрдой хмари уносили их жизни, даже небольшая царапина могла стать смертельной.

Служба Браны допускала частые отлучки домой, снабженцы трудились посменно: два дня работали – день отдыхали. Ильга встречала охотницу неустанной мольбой:

– Прошу тебя, будь осторожнее! Не высовывайся, не лезь, куда не следует... Ты нам нужна живая и здоровая!

– Знаю, знаю, моя родная, – успокаивала супругу Брана. – Оттого и не взялась за оружие – только потому что ты попросила. Но я не могу бездействовать, золотце моё. Я обязана делать всё, что от меня зависит. Как ты кормишь меня на охоте, чтоб у меня хватало сил, так и я теперь кормлю наших защитниц.

Многим семьям война принесла горе, ударила она и по их родне. Сестрица Ягодка, не успев толком вкусить семейной жизни, овдовела: её супруга погибла в бою с навиями. Вернувшись на очередной выходной, Брана застала сестру у них с Ильгой дома. Ещё не переступив порог, охотница содрогнулась от жалобного стона-причитания:

– Ох, Мировеюшка, как же так?.. Хоть бы дитятко мне под сердцем оставила, кровиночку свою, на память о себе...

Никогда ещё Брана не слышала в голосе своей сестрёнки, всегда весёлой и ласковой, столько боли и скорби, столько вдовьей обездоленности и надлома. Ягодка, сидя на полу, опиралась грудью и руками на лавку, а Ильга, немного неуклюжая из-за своего большого живота, обнимала её за плечи.

– Ну-ну, Ягодка... Ты не одна, голубушка, мы с тобой.