Былого ищу следы…

Конечно, никто из тех, кто спешно упаковывал в августе 41-го картины, графические листы, иконы, образцы прикладного искусства, ткани, не подозревал, что эти спасенные ими вещи станут много лет спустя громкими открытиями, войдут как шедевры отечественной культуры в книги, монографии, научные труды.

…Эти 30 ящиков были сложены в подвальные кладовые Воскресенского собора, двери их закрыты на огромные старинные замки. Сотрудники, отбиравшие экспонаты и упаковывавшие их, эвакуировались - они выполнили свою задачу. Остался лишь сторож, который получил ключи от кладовых и должен был передать их тем, кто приедет за ними из Москвы. Вот здесь-то чуть было не случилось с оставшимися экспонатами страшное, непоправимое… Что именно? Разные ходили слухи, но достоверных свидетельств, тем более полученных от людей, непосредственно связанных с вывозом ящиков из монастыря, я не имел.

Вновь обратился к Вере Николаевне:

- А кто должен был их забрать и доставить в Москву?

- Инспектор московского областного отдела народного образования Евгения Ивановна Кожухова, - ответила она. - Как ее найти? Право, не знаю. Когда-то работала она в мемориальном Доме-музее Н. Е. Жуковского в деревне Орехово Владимирской области…

Снова запросы, письма, звонки в разные организации. Наконец, мне сообщили адрес Кожуховой - она вышла на пенсию и жила в Орле. Послал ей письмо. Вскоре получил ответ, притом написанный вдвоем - Евгенией Ивановной и Анной Федоровной, вдовой ее брата Сергея Ивановича Кожухова, который, как оказалось, сыграл огромную роль в спасении экспонатов Истринского музея. И не только Истринского, но и другого знаменитого подмосковного музея - Бородинского.

Судьбы этих двух музеев в октябрьские - ноябрьские дни 41-го года оказались тесно связанными и спасением своим во многом обязаны брату и сестре Кожуховым. Поэтому я не могу не упомянуть и о вывозе ими исторических и художественных ценностей Бородинского военно-исторического музея-заповедника. Было бы это несправедливым, тем более что о спасении Бородинского музея также ничего не написано и мало кому известно.

Сергей Иванович Кожухов был назначен директором Бородинского музея в 1937 г. (ему тогда исполнилось всего 23 года) и до начала войны успел сделать много: развернуть новую экспозицию, пристроить к основному зданию еще одно помещение, организовать два филиала - «Кутузовскую избу» в Москве и музей в городе Малоярославце. В июле Сергей Иванович, не дожидаясь специального указания, заблаговременно и, как показали дальнейшие события, предусмотрительно перевез в Москву и передал на хранение в Государственный Исторический музей подлинные работы выдающегося русского художника В. В. Верещагина.

Однако самое страшное произошло в октябре, когда фашисты рвались к Бородинскому полю. Музей нужно было срочно эвакуировать. Как? Транспорт достать невозможно. 10 октября Сергей Иванович Кожухов оставил в Бородинском музее свою сестру, только что приехавшую из Москвы, а сам пошел ночью пешком в Можайск. К утру пришел в полуразрушенный, горящий от непрерывных бомбежек город. Бросился к военному коменданту. Еле-еле пробился к нему. Объяснил, что непременно нужно спасти музей. Вначале комендант, задерганный и вконец уставший, и слушать не хотел о каком-то музее, но когда узнал, что речь идет о Бородинском, достал старую полуторку и отдал ее Сергею Ивановичу. Как жаль, что мы не знаем фамилии военного коменданта Можайска, оказавшего столь большую помощь в спасении музея…

От Можайска до Бородина ехали несколько часов, так как дороги были забиты войсками, техникой, беженцами. У самого музея остановил патруль:

- Куда, сумасшедшие? Да там же - передовая?… Еле упросили - пропустил.

Когда втаскивали ящики с экспонатами на грузовик, красноармейцы уже занимали оборону на Бородинском поле, возле музейного здания рыли окопы и возводили укрепления.

- Быстрее, быстрее уезжайте отсюда, - торопил какой-то взволнованный лейтенант. - Немецкие танки движутся сюда…

Через два часа здесь завязался кровопролитный бой. Через три дня гитлеровцы захватили станцию Бородино. 18 октября пал Можайск…

Путь от Бородина до Москвы оказался намного труднее и опаснее, чем от Можайска до музея.

- Проехали мы километров пять и около деревни Татариново застряли в овраге, - вспоминает Евгения Ивановна. - Никак не можем вытащить машину. Что делать? Пошли в лес, увидели красноармейцев, попросили их помочь. Когда пошли вместе с ними к машине, налетели фашистские самолеты… Хорошо, что машина застряла возле деревьев, да и прикрыли мы ее ветками - она и уцелела…

Ехали до Москвы, эти сто десять километров по Минскому шоссе, двое суток. Только по ночам. Днем скрывались в лесу. Попадали под бомбежки и обстрел гитлеровских стервятников. Тогда приходилось полуторку бросать, скатываться в кювет или же прятаться в лесу. Когда возвращались, то видели с удивлением и радостью, что машина стоит целехонька. Объезжали сожженные грузовики, воронки от бомб и ехали дальше…