Былого слышу шаг

В соседстве с богато изданными словарями и справочниками этот том отличает скромность светло-картонной обложки. Но выделяется он и другим: среди книг, собранных в кабинете, эта, пожалуй, самая потрепанная, постоянно открывал ее Владимир Ильич, подолгу держал в руках, делал все новые и новые пометки на ее страницах.

Поля книги хранили ленинские замечания, многие абзацы подчеркнуты рукой Владимира Ильича. Среди них: «Советской России впервые представляется возможность приступить к более планомерному хозяйственному строительству, к научной выработке и последовательному проведению в жизнь государственного плана всего народного хозяйства».

Да, план ГОЭЛРО был устремлен в будущее: определял экономическое развитие страны, а вместе с этим как бы втягивал в себя судьбы очень многих людей. Он стал глубоко личным фактом их жизни. Перелистывая страницы плана, я тогда же вспомнил два документа, сперва попытался сопоставить их мысленно, а теперь делаю это на бумаге — депеша из года 1913 и газетная заметка, опубликованная в самом конце 1920 года.

Июня девятого дня 1913 года епископ Самарский и Ставропольский телеграфировал графу Орлову-Давыдову в Сорренто: «Ваше сиятельство! Призываю на вас божью благодать, прошу принять архипасторское извещение: на ваших потомственных, исконных владениях прожектеры Самарского технического общества совместно с безбожным инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электрической станции. Явите милость своим прибытием восстановить божий мир в жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии».

А теперь заметка из газеты «Коммунистический труд». Опубликована она 24 декабря 1920 года — это был отклик на работу VIII Всероссийского съезда Советов, где председатель комиссии ГОЭЛРО Глеб Максимилианович Кржижановский выступал с докладом, обращая внимание собравшихся на расцвеченную лампочками карту электрификации России.

«Где кончается сказка, где начинается действительность? Там ли, в глубине подполья девяностых годов девятнадцатого столетия, когда молодой Кржижановский мечтал о низвержении веками установленного порядка политических отношений, или здесь, в двадцатых годах двадцатого века, когда поседевший тот же Кржижановский с высоты всероссийской трибуны вещает о коренном изменении хозяйственных отношений.

Сказка переплетается с действительностью. Сила самодержавия царя стала сказкой, сказка о победе пролетариата стала действительностью.

Ну, а настоящее? Настоящее в смысле хозяйственном есть горькая печальная действительность разрухи, обнищания, холода, недоедания.

Так что же тогда значат сказки Кржижановского? К чему это он занимает внимание съезда световыми эффектами и, указывая на зажигающиеся лампочки, восклицает: «Вот, загорелась перед вами электростанция «Штеровка» на донецких углях, вот загорелась электростанция «Александровка», берущая энергию с днепровских водопадов, вот — «Новоузненск», питающаяся горючими газами, исходящими от земли!

Ведь это все сказки? Разве мы, голодные, вшивые, отгорожденные от всего мира железной решеткой, можем настроить столько станций?»

И вдруг:

«Вот загорелась «Шатурка», сжигающая торф, предназначенная к обслуживанию Москвы, вот электростанция Кашира, питающаяся подмосковными углями», — это Кржижановский продолжает свою сказку о той счастливой поре, когда «загорится» вся Россия.

Позвольте, это уже не сказка. Шатурка действительно «горит» и даже нынешним летом чуть не сгорела от нашей неосмотрительности.

Шатурка — это факт. Каширка — тоже. Так где же сказка и где факты?

Ответ один:

В мире есть только один чародей, претворяющий свои сказки в действительность.

Имя ему пролетариат, силы его неисчерпаемы. И сказку о красном электричестве, рассказанную вчера седым Кржижановским, он осуществит. Ибо сказка юного Кржижановского уже осуществлена».

Поразительно соединились эти два документа, словно высоковольтная линия истории протянулась между ними. Впрочем, что касается истории — мы поговорим о ней несколькими строками ниже, а сейчас, как журналист, хочу отдать должное газете «Коммунистический труд».