Былой войны разрозненные строки

Одним из первых на этот плацдарм переправился на плотиках взвод Александра Дерюгина. И только он поднял людей в атаку рядом разорвалась мина. Удар был такой, что отдалось в затылке. Подбежал санитар, наложил на ногу жгут. Ночью на носилках поднесли к отходящему пароходу. У трапа стоял военврач и в темноте сортировал раненых: Куда ранен? Тяжело? Легко? Тяжелых в трюм. Легких на палубу.

— Почему в трюм? — спросил Саша.

— Ты тяжелый. Все равно не выплывешь.

И правда, если пароходик потопят, легкораненые хоть за доску ухватятся.

Суровая и жестокая правда войны.

Рота должна занять оборону на реке Черной. Есть такая, от нее до Сапун-горы рукой подать. Да не сразу подашь бой там был тяжелый. Место нам известно, рекогносцировка была. Решаем сократить путь и из-за небольшой высоты выходим в распадок прямо перед нашими будущими позициями. Втроем идем впереди: командир роты Вася Тещин, прозванный в полку за храбрость и имя Василий Иванович Чапаем, я и молоденький лейтенант, только из училища, моложе нас на пол-войны.

Только перевалили высотку тень мелькнула перед глазами. Тень мелькнула быстро, круто снижаясь на уровне глаз. Мина! Снаряд летел бы более полого. Маленькая такая, может быть даже из ротного миномета. Но для нас достаточно. Сейчас сверкнет пламя, а взрыва мы и не услышим. Ни упасть, ни заслониться рукой, ни втянуть голову в плечи — ни на что не остается времени. Мгновенное горькое отчаяние. Три года гонялась за солдатом и вот, нашла. Утлый челн уже готов перевезти через Реку Вечности и Солдат с веслом уже стоит за спиной.

Чуда не происходит. Мина попадает лейтенанту в грудь… Но мы… Мы остаемся живы! Все не веря, и не понимая, оглушенные и забрызганные чужой кровью, не решаясь посмотреть на то, что только что было нашим товарищем, мы понимаем: не мы первые попались в этом распадке он у них давно пристрелян. Кинуться назад не спасение, мины найдут нас на обратном скате. Остается один выход вперед! Лишь обменявшись полувзглядами, мы понимаем друг друга и бросаемся к немецким траншеям. И все за нами. Опешившие от такой наглости и неожиданности немцы не успевают перенести огонь, а мы уже прыгаем в старые, полу-обвалившиеся окопы нашей старой обороны.

Чем ближе к противнику тем безопаснее.

Восход и заход солнца самое подходящее время для снайперов. Лучи идут параллельно земле, и стоит чему-нибудь блеснуть: оптическому прицелу, консервной банке, новенькой, только что полученной медали, мгновенно следует выстрел.

По траншее переднего края идем с сержантом Сидоренко. На секунду задерживаемся у пустого пулеметного гнезда глянуть в сторону противника. Это автоматизм. Когда и куда бы ты ни шел по траншее все время поглядываешь на немецкие позиции.

У Сидоренко на груди гордо поблескивает накануне вечером врученная командиром полка медаль «За отвагу». Луч солнца упал на медаль, и она сверкнула. В ту же секунду раздался выстрел. Пуля ожгла ему висок и сухо щелкнула в противоположный бруствер. Глаза сержанта подвернулись вверх, обнажив белки, оглушенный он стал оседать. Я подхватил его под мышки, он тут же пришел в себя, с остервенением рванул с груди медаль и размахнулся швырнуть ее за бруствер.

«Погоди! останавливаю его. Ты ее спрячь в карман». Опытные солдаты колодку пристегивают к гимнастерке, а медаль опускают в нагрудный карман.

И на груди, и не блестит.

Знамя на Сапун-горе

По счастливой случайности Севастополь был освобожден 9 мая 1944 года, в будущий через год День Победы. В памяти народной эти даты слились, и день освобождения города-героя отмечается одновременно с праздником Победы. (Бои на Херсонесском мысу продолжались до 12 мая.)

Севастополь. Средоточие российской военной и морской славы.

Немцы стянули сюда огромное количество войск и техники со всего Крыма. Они находились в более выгодном положении, занимали господствующие высоты, использовали наши долговременные укрепления, на которых осажденные севастопольцы отражали атаки в 1941–1942 годах.

Ночью мы переправились через неширокую, но быструю речку Черную, перед которой топтались, а вернее ползали весь день под прямой наводкой, не поднимая головы. Лежать под прямой наводкой не очень-то приятно (а под обычным артобстрелом приятно?). В долговременной обороне успеваешь присмотреться и притерпеться к батареям противника и, увидев, особенно в сумерки, вспышки выстрелов, уже знаешь: это по соседям, а это — наша, и успеваешь до прилета снаряда прыгнуть в укрытие. При стрельбе прямой наводкой траектория полета снаряда не превышает высоты цели и время между выстрелом и разрывом настолько мало, что сухой, короткий звук выстрела «бах» практически сливается с чуть более замедленным и хриплым разрывом «трах».