Былой войны разрозненные строки

Далеко уйти не успел. Поймали полицаи и сдали в местный лагерь. Работали на высокой насыпи. Кто упал или сделал шаг в сторону убивали на месте. Конвой шел метрах в пяти-шести сзади. Напарником оказался земляк из Ташкента. Худойкул спросил: «Со мной пойдешь? Ты что? Стреляют! (т. е. расстреляют) И так, и так смерть.» И Худойкул бросился в яму, С обрыва ничего не заметили. Кругом кустарник, проскочил до подхода следующего конвоя и залег. Немцы вдруг открыли стрельбу, уложили нескольких пленных. Худойкул не выдержал, вскочил, один из охранников заметил, дал очередь из автомата, но не попал. Худойкул упал. Конвойный, видимо, решил, что он убит, проверять не пошел, поленился. Колонна ушла.

Наступила весна, потеплело, не за горами и лето. Километрах в шестидесяти от Винницы повстречался в поле мальчик, пасший корову. Не хотелось так думать, но он и донес. Больше некому. Пришли аж четверо полицаев на одного доходягу, кинули в бричку и в тот же лагерь.

Никого из прежних военнопленных в лагере уже не было… Здесь Худойкул впервые увидел человекоедение пленный вгрызался в руку недавно умершего… Худойкул испытал не страх — всего уже навидался — жалость к этому человеку.

Мысль о новом побеге не оставляла ни на минуту. На пятый день заметил земля под сторожевой вышкой свежая, рыхлая, видно вышку ставили недавно. Что, если сделать подкоп прямо под вышкой? Рискованно?

О каком риске можно говорить, когда смерть идет по пятам!

Стемнело. На вышках зажглись прожектора, они светили вдоль ограды, под самой вышкой было темно. Незаметно пробрался и залез под мосток. И именно в это время началась смена караула! Подошел наряд, восемь немецких солдат. Разводящий едва не наступил Худойкулу на ногу, тот едва успел ее подтянуть. Часовой посветил фонариком, но ничего подозрительного не заметил. Под вышкой была канава, полная воды. Худойкул начал захлебываться, тонуть… Стал рыть землю. Сорвал ногти, пальцы были в крови, но на эти мелочи не обращал внимания. Снова разделся догола, чтобы не зацепиться за что-нибудь, и пролез на ту сторону. Удачно. Тревога не поднялась.

Дошел до Кировограда.

И здесь его в третий раз поймали полицаи…

Этот лагерь охранялся покрепче. Бежать не было никакой возможности. Через какое-то время посадили в вагон и повезли в неизвестном направлении. Ехали месяц.

Можно, конечно, сказать, что ехали в нечеловеческих условиях. Но так сказать значит, ничего не сказать. Двери вагона не открывались. Умершие подолгу лежали среди живых. Один раз в день давали баланду, для этого в стене вагона было прорублено отверстие. Никакой посуды у пленных не было, кто подставлял пилотку, кто просто ладони. Худойкул брал «еду» в подол гимнастерки. От этого она вскоре сгнила, и почти все проливалось.

От голода и нечеловеческих условий многие себя потеряли. В вагоне стало действовать право сильного. Кто посильнее, ухитрялся получить и два раза, слабых к окошку не подпускали, отталкивали, и они, обессилевшие, тихо и незаметно умирали в своих углах. За месяц пути Худойкулу удалось получить баланду не более пятнадцати раз. Человек десять-двенадцать скончались от голода.

Наконец привезли. Худойкул удивился охрана в беретах! Попробовал спросить по-немецки не понимают, по-русски тем более. Говорят в нос. Французы! Так вот куда занесла судьба!

Подошел декабрь сорок третьего года. Охрана стала перегонять колонну в другое место. Шли ночью. В полночь налетел невиданной силы ураганный ветер, ломал, вырывал с корнем деревья. Пошел град со снегом. Темно, не видно друг друга, но не видно и охраны. Вот случай! Другого не будет. Надо до утра уйти подальше от этого места..

Соскользнул в канаву. Вода шла через голову. С трудом выбрался. Прошел километра полтора, повстречался еще один пленный. Оба почти голые, в тряпках, исхудавшие до невозможности. Посмотрели друг на друга и заплакали. Стали замерзать. Поняли, что умрут.

Невдалеке прошел мужчина в берете. Француз. Оглядел их, ничего не сказал. Ушел. За полицаями? Но двигаться все равно не было сил. Минут через двадцать француз вернулся, принес две бутылки молока и по булочке. Жестами объяснил: кушайте понемножку, заболеете.

Но и от этой еды им стало плохо… Худойкул увидал в яме два трупа, по ним уже ползали черви. Но возле них лежали два немецких автомата! И две коробки с патронами! «Гриша! Иди сюда!.» «Это нам Бог послал», сказал Григорий. На немцах оказалось еще целое обмундирование. Григорий он был покрепче забрался в яму, снял с немцев брюки, куртки, сапоги. Сапоги были Худойкулу велики, но какое это имело значение!