Быстроногий олень. Книга 2

— Завтра я проведу здесь инвентаризацию сам, — нахмурился Караулин. — Советую вам понаблюдать, поучиться.

Инвентаризацию стада заведующий райзо действительно провел блестяще. Самым трудным было не только сосчитать оленье поголовье, но и правильно определить его половой и возрастной состав.

Злой, но на этот раз сдержанный, Чымнэ с ненавистью наблюдал за Караулиным и бормотал себе под нос:

— Можно подумать, что у этого русского сто глаз. Всех до одного оленей пересчитал. И откуда только он нашему делу научился? С этим, однако, хитрить нельзя — сразу догадается, плохо будет!

Нояно не отступала от заведующего ни на шаг. Ей очень хотелось научиться правильным методам подсчета оленей.

— Это поразительно! — с восхищением сказала она Владимиру. — Чымнэ и Кувлюк просто рот от изумления открывали! Кувлюк лисой юлил — и так и этак, чтобы втереть очки Караулину, а тот лишь посмеивался да приговаривал: «Мало, Кувлюк, ты мерз в стаде чужом, совсем еще не научился делу оленьему, почему так ошибаешься?»

— А вот мы с тобой опростоволосились! Обманул нас тогда Чымнэ! — улыбнулся Владимир.

Перед тем как уехать из тундры, Караулин попытался еще раз подвести итоги своих впечатлений, полученных в колхозе «Быстроногий олень». Было это уже в стойбище бригады Кумчу. Сидя в пологе на белоснежной шкуре, которую обычно стелют почетному гостю, Лев Борисович переписывал свои заметки, готовил доклад для отчета в райисполком, и тут он неожиданно для себя сделал вывод, что его приезд в тундру не внес пока никаких перемен к лучшему в основном вопросе, имеющем огромное значение для фронта, — в добыче оленеводами пушного зверя. Поэтому отъезд из тундры Караулин решил отложить на три-четыре дня, чтобы укрупнить стада оленей и выделить половину пастухов исключительно для охоты.

«Это же здорово! — сам восхитился собственному решению Лев Борисович. — Как это раньше мне не пришло в голову. Это и очень умно и оперативно. Надо среди оленеводов организовать специальные охотничьи бригады, которые будут заниматься только охотой».

Три дня метался по тундре от стойбища к стойбищу заведующий райзо, с редким упорством приводя свой план в исполнение. «Смелее, смелее, генерал армии охотников, — приговаривал он, не зная ни сна, ни покоя. — Пускай в ход все резервы. Этого настоятельно требует обстановка!»

Но после отъезда Караулина в тундре случилось непредвиденное. Все заметили, что добыча песцов и лисиц резко сократилась. Оторванные от своих семей и оленей, оленеводы охотничьих бригад часто бросали капканы на произвол судьбы, догоняли укочевавшее стойбище.

«Что же такое получается?» — спрашивал себя Журба, не зная, как выправить положение.

Прибыв в стойбище Кумчу, Журба узнал, что и здесь все пастухи, выделенные в охотничьи бригады, бросили свои капканы, вернулись домой. Надо было что-то предпринимать. Владимир решил обратиться за помощью к старику Ятто.

— Послушай, Ятто. Ты понимающий человек и уважаемый в своем стойбище человек, поговори с пастухами, которые охоту бросили, по-хорошему поговори. Быть может, тебя они послушают, назад к капканам вернутся.

Ятто даже и не взглянул на Владимира, продолжая подбрасывать в костер сухой хворост.

— Что же ты молчишь? Я так привык, что мы с тобой всегда понимали друг друга, хорошо понимали.

Ятто кашлянул, пососал пустую трубку и, наконец, глянув на Владимира, сказал:

— Давай думать, как сделать, чтобы люди наши по-прежнему много песцов ловили. Давай так делать, как раньше было. Пусть пастухи при своих стойбищах будут. При своих оленях будут. Пусть, как прежде, за оленями смотрят и ставят капканы. Тогда они снова будут много ловить песцов.

Журба задумался. Заметив его колебание, Ятто оживился и заговорил еще более настойчиво:

— Давай быстрее сделаем так, как сказал. Домой пастухи вернутся, обрадуются очень, снова хорошо охотиться начнут. А песцы и лисицы везде есть. Их еще больше поймать можно, если ставить на каждой перекочевке капканы.

Доводы старика показались Владимиру неожиданно правильными.

— Плохо сделал начальник Караулин. Совсем злое дело сделал человек, у носа пальцем махающий, — с мрачным видом продолжал Ятто.

— «Человек, у носа пальцем махающий?» — удивленно переспросил Журба. — Почему такое имя дал ему?

— Обидел меня начальник Караулин. Второй раз обидел, — не сразу ответил Ятто. — Однажды он из моего очага все амулеты забрал и теперь обидел: ругал меня, кричал. Не привык я, чтобы у носа моего пальцем махали.

— За что же Караулин ругал тебя?

— Да тут, когда он второй раз в стойбище Мэвэта приехал, случай такой произошел. На стадо волк бешеный напал. У меня как раз олени запряжены были. В гости к Мэвэту ездил. Сын Мэвэта на нарту прыгнул, за волком погнался, а карабин забыл. Долго гнался за бешеным волком Тымнэро. На ходу аркан собрал для броска, на ходу в волка метнул аркан, за шею зверя поймал, так задушенным с пеной на клыках в стойбище за нартой и приволок.

— Здорово! Смелый парень! — искренне восхитился Журба. Ятто недовольно глянул на него, беззвучно пошевелил губами, щипнул бородку и, наконец, сказал: