Быть Джоном Ленноном

Хоть Джон к тому времени писал намного меньше писем, чем прежде, но он по-прежнему любил время от времени поддерживать связь со старыми друзьями, и в одном типичном письме Дереку Тейлору, уже давно оставившему пост пресс-атташе Apple, напечатал с нарочитыми ошибками: «Боуи пишет «Universe» («Да будет битл!»). Сабираюсь туда (по просьбе, канешна). Патом, новерное, паеду в Новый Арлеан к Мокартни».

По сей день Мэй убеждена: если бы Джон поехал к Полу в Новый Орлеан, они бы непременно начали снова работать вместе. Она была в восторге.

А потом позвонила Йоко.

Она сказала, что нашла новый способ бросить курить. Очень эффективный. С помощью гипноза. И поскольку Джон, сколько себя помнил, скуривал за день по две пачки французских сигарет, он очень хотел попробовать. Сеанс гипноза, сказала Йоко, пройдет в «Дакоте». Мэй просила взять и ее — ей тоже хотелось бросить, — но Леннон отказал.

Как позже напишет Мэй, Йоко две недели раз за разом меняла время сеанса, — звезды не сходились. Джон тем временем сочинял песни для новой пластинки. Одна, которая особенно нравилась Мэй, называлась «Tennessee».

Йоко позвонила в пятницу 31 января 1975 года. Звезды встали как надо.

— Мэй, созвонимся, — сказал Джон и отправился в «Дакоту», на гипноз.

60. «Я словно плавал с Синдбадом и со всеми чудищами бился»

Когда Джон не вернулся из «Дакоты» к десяти вечера, Мэй заволновалась и позвонила Йоко, попросив поговорить с ним. Джон спит, ответила Йоко. Лечение было очень трудным, сообщила Йоко, он позвонит завтра. Он этого не сделал. В субботу Мэй снова позвонила Йоко. Джон измотан и все еще спит, сказала та.

Наступило и прошло воскресенье. От Джона не было и слова. Картина начинала проясняться. Этого Мэй и боялась.

В понедельник утром ей нужно было идти на осмотр к дантисту. Она забронировала два приема, для себя и для Джона, и, когда вышла из кабинета, увидела его — он ждал своей очереди. Она ходила у дверей, пока он не вышел. Затем они вместе вернулись в их квартиру.

Когда они добрались туда и остались наедине, он рассказал ей то, о чем она уже догадалась. Йоко «позволила» ему сходить домой, сказал он. Он вернулся только затем, чтобы забрать пару вещей. «Никто не виноват. Просто так вышло». Затем он закурил. Похоже, лечение не сработало.

По словам Мэй, он выглядел ошеломленным и потерянным. Может, просто пытался скрыть смущение? Стыд? Чувство вины в трудный миг? Или была другая причина, к чему склонялась сама Мэй? Но этого нам уже не узнать.

— И как прошло лечение? — со слезами спросила она, глядя, как он собирает вещи.

— Ужасно, — сказал он. — Как первичная терапия… Я все время блевал. Чуть кишки не выблевал. Засыпал, а когда просыпался, они снова делали это со мной.

Удивительное дело: Джон, всегда готовый высказаться практически о любом моменте своей жизни, так никогда и не признался, что же случилось с ним на сеансе гипноза. Он ничего не рассказывал о гипнотизере, о его — или ее — квалификации и методиках. Но судя по тому, что ему стало так плохо, вероятно, гипноз строился на некой разновидности аверсивной терапии, или терапии отвращением.

Пластинка «Rock’n’Roll» была почти готова к выпуску, оставались финальные штрихи, и Мэй продолжила работу как его ассистентка, после чего они возвращались в квартиру и ложились в постель. После Джон принимал душ — и отправлялся домой к Йоко. Хоть он и сказал Мэй, что Йоко позволила ему продолжать их любовную связь, вскоре жена передумает, и его свидания с возлюбленной станут все чаще происходить украдкой. На публике Джон и Йоко предстанут как воссоединившаяся пара, очень любящая друг друга. Но вдали от «высшего света» Леннон время от времени ускользал повидаться с Мэй, еще полтора года прикрываясь визитами к другу в больницу. К Полу в Новый Орлеан он так никогда и не поехал.

С самого начала Мэй считала, что столь знаменитые мужчины, как Джон, никогда не выбирали таких женщин, как она, и не крутили с ними романов. Что ж, роман с ним у нее случился, но теперь ее просто отодвинули на второй план. С годами они виделись все реже.

Но почему Джон внезапно вернулся к Йоко, когда казалось, что все так хорошо, когда он предвидел совершенно другое будущее, в котором он вполне мог опять работать вместе с Полом? Неужели ему стало скучно с молодой любовницей? Очевидно, нет: он продолжал видеться с ней тайком. Или в глубине души он всегда был влюблен в Йоко? По крайней мере, именно эту линию они потом изберут. Он в шутку назовет свой роман, длившийся полтора года, «потерянным уик-эндом», с намеком на фильм Билли Уайлдера об алкоголике. «Разлука не удалась», — скажет он. Может, и так.