Быть Джоном Ленноном

В тот день Джон играл на новой гитаре, Rickenbacker Capri 325, которую нашел в магазине импортных американских инструментов, а свою Hofner Club 40 одолжил Полу. Новая, лучшая гитара была не просто символом статуса. Не была она и простым «орудием труда», инструментом его работы. Для рок-музыканта хорошая гитара — это нечто невероятно ценное и требующее самой нежной заботы, это спутник и друг, с которым можно побыть, когда одиноко.

Легко представить, что теперь, с новой гитарой, он чувствовал себя на гребне волны. Все шло хорошо. И все же… он по-прежнему совершал ужасные, жестокие, необъяснимые поступки. Однажды ночью, скорее всего по пьяни, он решил стащить у надравшегося матроса кошелек и прихватил в подельники Пита. «Я думал, смогу заболтать его… развести… типа мы можем добыть девчонок, — вспоминал он. — Мы его спаивали, он глушил один стакан за другим и все спрашивал: «А где девки? Где девки-то?» Мы все пытались дознаться, где он держит деньги. И все напрасно. В конце концов врезали ему пару раз на прощанье и бросили эту затею. Не захотели его обижать». По версии Пита, затея пошла прахом, когда матрос в ответ окатил их слезоточивым газом из баллончика.

Почему Джону пришло в голову ограбить моряка? Тот и зарабатывал-то, скорее всего, меньше его! Этого Леннон так никогда и не объяснил — ну, пошалили, прикольно, а что еще надо?

Спустя три месяца в Гамбурге «Кайзеркеллер» уже не так радовал битлов. Каждую ночь они слышали, насколько хороши, и видели, насколько популярны. Теперь они хотели больше денег. Да и жить в этом хлеву уже достало. И когда им предложили лучший вариант — сыграть в более крупном заведении на той же улице, в клубе «Топ Тен», — они сказали Кошмидеру, что примут его, несмотря на контракт. Учитывая известную склонность их нанимателя к насилию, они рисковали. Не просто так им грозили пальцы переломать.

Но месть Кошмидера оказалась тоньше. Джорджу было всего семнадцать, а это означало, что он уже три месяца нарушал местный закон — комендантский час с десяти вечера для всех, кому нет восемнадцати. А играть в Гамбурге в ночных клубах — об этом и речи не шло! И вот теперь какой-то доброжелатель, знавший возраст Джорджа, настучал в полицию. Джорджа арестовали, допросили, а на следующий день посадили на поезд и отправили в Англию.

Следом закон преступили Пол и Пит. Собирая вещи в «Бемби», чтобы перебраться в «Топ Тен», они в отместку Кошмидеру развесили в коридоре презервативы и подожгли. Горелым латексом пропахла вся киношка, но ущерба не было, разве что стену слегка опалили. Оба как ни в чем не бывало отправились в «Топ Тен», где в ту ночь должны были предстать Beatles, пусть даже и вчетвером.

На следующее утро Пола скрутили на Репербане, отвезли в полицейский участок, заперли в камере и обвинили в попытке поджога. Потом арестовали Джона и Пита, а за ними — Стюарта, но у него было алиби: он гостил у Астрид. Пола и Пита с пристрастием допросили, а потом депортировали.

Джон еще несколько дней шатался по Гамбургу, а потом тоже поехал следом. «Это было ужасно, — рассказывал он Хантеру Дэвису. — Я тащил на спине усилок и до смерти боялся, что его у меня сопрут. А я еще не закончил выплачивать за него рассрочку. Я был уверен, что дорогу в Англию мне уже не найти».

Наконец глухой ночью он добрался до Ливерпуля, поймал такси и поехал домой, в Вултон. Мими спала наверху и не слышала звонка, поэтому ему пришлось ее будить, бросая камешки в окно спальни.

Конечно, когда он попросил ее заплатить за такси, на котором приехал, она раскричалась и притворилась, что сердита. Но она всегда так себя вела. На самом деле она была в восторге, что он вернулся, и у нее будто камень с души упал.

«Он был в каких-то ужасных ковбойских сапогах до колена, расшитых золотом и серебром, — будет вспоминать она позже. — Протиснулся в дом мимо меня, бросив на ходу: «Заплати за такси, Мими». А я ему вдогонку кричу: «И где же твои сто фунтов в неделю, Джон?»»

— Ты в своем стиле, Мими, — отмахнулся Джон. — Видишь же, я с ног валюсь, а ты все про деньги да про деньги!

Ее ответ развеивал всякие сомнения, что он снова дома:

— И немедленно выкинь эти сапоги. Я тебя в такой обуви за порог не выпущу».

16. «А оно мне надо? Ночные клубы? Похабщина? Депортации? Чудики все эти шизанутые?»