Быть Джоном Ленноном

Всю краткую церемонию на заднем дворе здания, стоящего за залом регистрации, стучал отбойный молоток, из-за которого пара едва слышала регистратора и в прямом смысле выкрикивала ответы. Джон нашел это забавным. И когда регистратор попросил жениха подойти и по ошибке вперед вышел Джордж, все захихикали. Затем начался ливень, и под его шум Джон Леннон и Синтия Пауэлл стали мужем и женой. Из родных Джона не пришел никто, даже его единоутробные сестры. Скорее всего, Мими никому не рассказала, а где мог быть его отец, никто и не знал.

Если Леннона и задело отсутствие Мими — а оно, вероятно, задело, ведь он любил ее, несмотря на ее вспыльчивость, — он никому этого не показал и снова прятался за шутками. «Все это было смешно. Но я чувствовал себя неловко… Мы гуляем, а я женат… Точно у меня носки разные или ширинка расстегнута…»

Никакого свадебного приема не устраивали. Тони с женой вернулись на работу, а Брайан предложил троим битлам и Синтии отправиться пообедать в ближайшую кафешку под названием «У Риса». И снова история повторилась. Именно туда после свадьбы пошли родители Джона — двадцать четыре года назад. То был скорее кафетерий, а не ресторан, и маленькой свадебной вечеринке пришлось стоять в очереди за супом, курятиной и бисквитом с заварным кремом, а поскольку лицензии на продажу алкоголя у кафе не было, все чокались стаканами с водой.

Любил ли Джон Синтию в то время? Наверное, по-своему да — и точно больше, чем кого-либо другого. Годы спустя он сказал, что их сын Джулиан «родился из бутылки вискаря субботним вечером». Но то была неправда, и это было низко с его стороны. Когда они познакомились — в тот год, когда он только потерял мать, — он любил Синтию очень сильно.

Брайан был заботливым менеджером. Он не должен был этого делать, но любезно решил одолжить Джону и Синтии маленькую квартирку, которую втайне от родителей приобрел для себя неподалеку от Художественного колледжа, на Фолкнер-стрит. Там он мог встречаться с друзьями, которых вряд ли одобрили бы его родители, но с радостью отказался от убежища ради Джона и его невесты.

«Ну, миссис Леннон, как вам замужем?» — спросил Джон у Синтии, когда вернулся с Менлав-авеню и привез часть вещей.

В тот вечер «форд-зодиак» Брайана подъехал к парадному входу за Джоном. Beatles играли в Честере. Синтию не пригласили. Она осталась дома. По правде, кое-кто приложил немало усилий, чтобы Синтию не видели вместе с Джоном на протяжении нескольких ближайших месяцев, когда ее беременность стала заметнее. Ее ждала одинокая жизнь.

«Мы не хранили брак в секрете, — будет лукавить Леннон позже. — Просто мы выходили на сцену, и никто нас ни о чем не спрашивал. Им по барабану было, есть у нас жены, нет у нас жен… Они задавали только один вопрос: «А какие девушки вам нравятся?» И что мне отвечать? «Да понимаете, я женат…» Так, что ли?»

23. «Как грязная работенка — так меня наперед… Как дойдет до неприятных вопросов, так сразу — иди, убалтывай…»

Жизнь ускорялась. График был расписан далеко вперед. На концерты в «Кэверн» набивалось все больше и больше народу, число фанатов Beatles тоже росло. Их поклонник Мэл Эванс, дружелюбный гигант, — двадцать шесть лет, жена, ребенок, — бросил работу телефонным механиком на почте и подался в помощники к гастрольному менеджеру Нилу; а Фрида Келли — из первых, истинных фанаток «Кэверн», — переехала в офис NEMS к Брайану, чтобы в конце концов запустить официальный фан-клуб Beatles. «То была работа моей мечты, но сначала я не могла понять, почему у Beatles вообще должен быть фан-клуб, ведь для меня они были просто ливерпульской группой», — вспоминала она. Юная девушка, всецело преданная битлам, была верна им так же… как Джон был неверен Синтии. «Джон встречался с моей подругой, и я смерть как хотела сказать ей, что он женат, но не могла, потому что обещала, — признавалась она десятилетия спустя. — Меня разрывало на части. Это было ужасно».

Ливерпуль с его доками и множеством пригородов мог показаться большим городом, но для рок-групп его центр больше походил на деревню, где музыканты заводили шашни с поклонницами. Так, с Полом ненадолго сошлась подруга Джона по колледжу, Тельма Пиклз; а пару раз с ним ходила на свидания Морин Кокс, позже — первая жена Ринго.

Это было уютное место и волнительное время, но никто из битлов, скорее всего, еще не понимал, что лето и осень 1962 года — последние деньки, когда их жизни и тайны еще принадлежат только им одним.