Быть Джоном Ленноном

Впрочем, для спешки не было повода, и Джордж Мартин не спешил. Затем, к концу мая, когда Beatles заканчивали гамбургский сезон, они получили телеграмму из Ливерпуля, от Брайана: «ПОЗДРАВЛЯЮ ПАРНИ ТЧК EMI ПРОСИТ СЕССИЮ ЗАПИСИ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ОТРЕПЕТИРУЙТЕ НОВЫЙ МАТЕРИАЛ ТЧК».

Beatles были в отчаянии, когда их отвергла Decca. Но своим отказом Дик Роу невольно оказал им огромную услугу: он сохранил их для человека, гораздо более подходящего, чтобы явить их миру, — Джорджа Мартина. Beatles знали все о рок-н-ролле. Мартин не знал о нем почти ничего. Но он многое знал обо всей остальной музыке. Они научат его, и он научит их. Их союз будет идеален.

22. «Син беременна. Завтра свадьба. Хочешь прийти?»

Ранним вечером 6 июня 1962 года Нил Эспинолл проехал в своем фургоне в открытые ворота студии звукозаписи EMI на Эбби-роуд, в районе Сент-Джонс-Вуд, и припарковался на гравии, где когда-то был разбит большой палисадник богатой семьи. Лондонский особняк начала XIX века, представший перед битлами, когда они вышли из фургона, не походил на современную студию звукозаписи. Но вскоре они поняли, что дом был только фасадом, а студии строились за ним уже лет так сорок. Получив инструкции от звукорежиссеров EMI в белых лабораторных халатах, Нил и Beatles внесли свои гитары и оборудование через служебный боковой вход в просторную Вторую студию. Одетые ради такого важного события в новые костюмы, с волосами, зачесанными на лоб, они явно позабавили своим видом сотрудников EMI. «Ну, что у нас здесь?» — спросил один.

План состоял в том, что Рон Ричардс, тридцатитрехлетний помощник Джорджа Мартина, начнет сессию, позволив группе расставить инструменты и сыграть несколько песен, пока Мартин поужинает в столовой. Beatles добрались до «Love Me Do», когда в столовую отправили сообщение: «Мартин, приходите, вам нужно это слышать». Битлы об этом не знали, но продюсер прошел в студию, поднялся по черной лестнице в аппаратную и сел за пульт, наблюдая, как четверо очень нервных юношей играют «Ask Me Why», «Bésame Mucho» и «Hello Little Girl». Ничто из услышанного особо его не поразило, но, хотя он считал «Love Me Do» «не более чем риффом», та казалась самой привлекательной из репертуара, и ему понравилось, как Джон играл на гармонике. Слияние губной гармошки и гитары напомнило о блюзах Сонни Терри и Брауни Мак-Ги.

«Love Me Do» Пол сочинил несколько лет тому назад, и им с Джоном она, в принципе, нравилась — но только в принципе. «То была первая наша песня, которую мы осмелились исполнить, — рассказывал Джон. — Когда мы ее пели, это было как ножом по сердцу, ведь мы показывали такой класс — Рэй Чарльз, Литтл Ричард и все такое… А тут какая-то «Love Me Do». Было непросто. Наши собственные песни казались еще слегка сыроватыми».

Проблема заключалась в том, что в оригинальной аранжировке, которую они играли в клубах, чего-то не хватало. А затем вышла «Hey Baby» Брюса Шаннеля. Это была хорошая пластинка, но в отличную ее превратило слияние вокала с гармоникой, на которой играл некий Делберт Макклинтон. Джон любил эту песню. Он редко доставал свою губную гармошку — ту, что умыкнул в Арнеме двумя годами раньше, когда Beatles в первый раз ехали в Германию. Но теперь час пробил, и блюзовый звук краденой гармоники проложил себе путь через «Love Me Do».

До сессии Джордж Мартин гадал, кто из группы ведущий вокалист и что писать на пластинке — «Джон Леннон и Beatles» или «Пол Маккартни и Beatles». Но осознание того, что главных вокалиста два, а иногда и три — когда Джордж Харрисон получал свой шанс, — поразило его, только когда он заметил, что Джон, солировавший в песне Пола, не мог допеть строку «love me do-oo…» в конце каждого куплета, потому что должен был сразу дудеть на гармонике. А потому они решили, что Пол выйдет вперед и споет эту часть. Группа без солиста? Это было нечто невиданное: группа, которая работала как единое целое, в которой все пели, все играли и все разделяли ответственность…

После оговоренных трех часов сессия в студии закончилась, и Мартин пригласил ребят в аппаратную — познакомиться поближе. Сначала он дал им прослушать итог вечерней работы, а потом поговорил с каждым — им показалось, что он говорит с аристократическим акцентом молодого воспитателя в частной школе-пансионе. Никто из них, как вспоминал Мартин, не произнес ни слова в ответ. Тогда он спросил: может, вам что-то не нравится?

Сперва снова повисла пауза. Наконец Джордж решил свалять дурака и с нарочитым почтением сказал: «Ну, мне не нравится ваш галстук». Это была довольно дерзкая провокация, очень по-ливерпульски — реплика на грани, произнесенная с улыбкой.