Быть Джоном Ленноном

Джордж Мартин рассмеялся. Лед был сломан. Мгновенно рассмеялись, стали шутить и болтать все битлы, и только Пит непреклонно молчал. «Мы понравились друг другу, — рассказывал мне Мартин. — У них была харизма. Я подумал, если они смогли очаровать меня, смогут очаровать и публику. И если я смогу найти им хит, у меня будет хитовая группа». Другими словами, в глубине души он совершенно не был уверен, способны ли они сочинять песни.

Покидая в тот вечер студию на Эбби-роуд, Beatles были довольны собой. Однако Джордж Мартин и Рон Ричардс, его ассистент, знали, что проблема есть и ее предстоит решать. Первая запись «Love Me Do» была недостаточно хороша. Песню нужно было записать снова, с лучшим ударником, нежели Пит Бест. Как Мартин решительно заявил Брайану Эпстайну, когда объяснял эту проблему, для записи пластинок музыкальные продюсеры часто прибегали к услугам других музыкантов — не тех, кто играл с группой в клубах. Радиоэфир — это вам не танцзал.

Брайан очень не хотел этого признавать, но шепоток троицы битлов до него доносился, и он явно понимал: все к тому шло. Нет, это не означало, что Питу нужно было искать срочную замену. Но момент, который оттягивали битлы, приближался. Джон особенно переживал: в Гамбурге они с Питом все время ходили вместе по кабакам. Пит, может, и не был с троицей на одной волне, но все же был довольно приятным парнем. Никто не питал к нему нелюбви. Но этого не хватило, чтобы его оставить.

«Мы все собирались его выгнать, как найдем нормального ударника, — вспоминал Джон. — Но к тому времени, как вернулись из Германии, мы уже научили его ровно стучать палкой — четыре на четыре. Больше он ничего не умел. Но он был красавчик. Девушкам нравился».

Годы спустя Джон рассказывал о том, что Beatles рвались к успеху, как «настоящие ублюдки», и в том, как они избавились от Пита, проявились их хитрость, склонность строить козни и, наконец, двуличность. За июнь, июль и половину августа 1962 года они отыграли десятки концертов с Питом в клубе «Кэверн» и по всему графству Мерсисайд, а Брайан тайком шептался с адвокатами о том, как выгнать Беста, и все время сватал группе других ударников. Но что касается замены Питу, тут он тратил свое время зря. Джордж склонял Джона и Пола к тому, чтобы пригласить в группу Ринго Старра, с которым они уже играли в Гамбурге. «Ринго был звездой по праву еще до того, как мы с ним познакомились… настоящий профессионал, — так считал Джон. — Лучший барабанщик в Ливерпуле».

Но в Ринго привлекало не только это. Он занялся игрой на ударных еще ребенком, в те долгие дни, пока болел туберкулезом. Его изолировали в больнице, он пропустил почти всю школу, но восполнил недостаток образования с помощью «мудрости улиц», умения ловко завернуть словцо и своей обезоруживающей честности. Выросший в нищем квартале Ливерпуля, он тоже умел заставить людей смеяться, но, в отличие от Джона, без ехидства и злости. Джон позже поймет: Ринго «явно нервничал, ведь он почти не получил образования — а при этом был на два долбаных года старше».

Все сложные маневры с Ринго стоило проворачивать очень деликатно. Но тем временем Пит, совершенно не осознавая, что творится у него за спиной, столкнулся с необычной ситуацией в семье: его мать Мона родила мальчика. Отцом ребенка был гастрольный менеджер Beatles Нил Эспинолл, близкий друг Пита. И хотя Джон, Пол и Джордж хотели, чтобы Пит ушел, Нила они определенно хотели оставить. Он был настоящим оплотом здравого смысла. А потому они просто не могли сказать Нилу, что собираются делать с Питом. И сеть запутывалась все сильнее.

С тех самых пор, как Джон вернулся из Гамбурга, Синтия жила в съемной комнатке в южной части Ливерпуля. И это ее не радовало: мало того что Брайан настоятельно рекомендовал ей не ходить на концерты в «Кэверн», так еще и в ее новом доме было запрещено оставлять «джентльменов» на ночь. Они с Джоном встречались днем, ближе к вечеру, или всякий раз, когда он не играл.

Однажды в начале августа Синтия встретила его с двумя новостями. Во-первых, она провалила выпускные экзамены в колледже, так что работа учительницы ей не светила. Во-вторых, она была беременна.

Синтия вспоминала, что Джон сидел молча несколько секунд, осознавая последствия. «У нас только один выход, — сказал он наконец. — Мы должны пожениться». Брак — это было последнее, чего он хотел. Но… «Я не пытался сопротивляться этому», — вспоминал он.

На самом деле для юноши его круга женитьба была единственным пристойным решением в такой ситуации. Аборт в Великобритании в 1962 году был незаконным, и если мальчик делал девочку беременной, то все вокруг считали, что он обязан на ней жениться. Синтия всегда повторяла, что он не колебался ни мгновения.

«Я думал: все, группа, пока-пока», — мелькнули первые мысли. Но он не поделился ими с Синтией, а просто пошутил: «Сделаю из тебя честную мамашу».