Быт и нравы царской России

В 1661 г. Аввакума вернули в Москву, так как патриарх Никон уже был низложен и бояре считали необходимым вернуть его самого ярого противника, которому симпатизировал и сам Алексей.

Протопоп Аввакум был суров в делах религии и морали не только к другим, но и к себе. В молодости его иногда привлекала красота исповедуемых женщин, и тогда он немедленно зажигал три лампады и держал руку над огнем до тех пор, пока нечистое желание исчезало.

Раскол имел больше языческих правил, чем христианских, и насилие естественным образом сопутствовало ему. Однажды Аввакум принимал какого-то монаха и увидел, что тот пьян. Протопоп схватил монаха, уложил его на скамейку, крепко привязал, прочитал заупокойную молитву, приказал бедному монаху проститься с присутствующими и начал бить его палкой. Еле живой монах едва смог унести ноги.

Считают, что Аввакум был в своей сущности человеком добрым и чувствительным, но во всем, что касалось его религии, он становился не то что непримиримым, но свирепым. Если он разговаривал с никонианцами, то самыми невинными словами его были «воры, разбойники, собаки», которые разбавлялись нецензурными эпитетами.

Женщины в расколе

Женщин: боярыню Федосию Морозову, ее сестру княжну Урусову и жену некоего стрелецкого полковника Марию Данилову — Аввакум называл «святой, блаженной и мученической» троицей.

Боярыня Морозова вышла замуж в семнадцать лет, овдовела в тридцать, а познакомилась с Аввакумом после его возвращения из Сибири. Она уже была предана строгому соблюдению религиозных обрядов и стала одной из самых горячих сторонников «апостола», т. е. Аввакума. Морозовы были близки к трону, ее родители обладали значительным состоянием и пользовались большим влиянием в своей среде, но сама Федосия Прокопьевна была горячей сторонницей аскетической жизни. Она молилась и читала священные книги с самого раннего утра. Все свободное время Морозова посвящала благотворительности, и на это уходила большая часть ее имущества. В ее дворце собиралась огромная толпа больных, увечных и юродивых, среди которых выделялись Федор и Киприан. Федосия ела вместе с ними из одной чаши, обмывала раны больных и кормила их своими руками. Она носила власяницу[202], проводила часть ночи в молитве, и Аввакум поддерживал эти наклонности молодой женщины.

Мало-помалу Федосия порвала все связи с друзьями и даже родственниками. Когда ей указали на интересы ее единственного сына, она ответила: «Я люблю больше Христа, чем моего сына».

Княжна Урусова, узнав от мужа, что Морозову собираются арестовать, под предлогом проститься с сестрой ушла и больше домой не вернулась, оставшись с Федосией. Вместе их и арестовали.

Все оставшееся богатство Морозовой было конфисковано, а ее сын умер от горя, но ее дух сломить ничто не могло. Обе сестры, как и Мария Данилова, подвергались допросам, их раздетых до пояса поднимали на дыбу[203] и жгли огнем, но они не показали и тени слабости. Они оставались по несколько часов на снегу с вывихнутыми руками и израненными спинами, но из их уст не вырвалось ни одного стона. Сам Алексей был в смущении от их стойкости и приверженности к своей вере. Федосии предложили даже не отречение, просто поднять руку с тремя сложенными пальцами, обещая, что за это царь пришлет ей собственную карету и боярскую свиту для возвращения домой. На это боярыня Морозова ответила: «У меня были великолепные экипажи, и я о них не сожалею. Велите меня сжечь: это единственная честь, которой я не испытала и которую сумею оценить». Эта история может быть и в какой-то степени вымыслом, но стойкость названных женщин-раскольниц осталась в истории как реальный факт.

Федосию не сожгли, ее вместе с подругами отправили в Боровск, и они жили там в изолированных тюрьмах, вырытых в земле. Они упрямо держались раскола, и им с каждым днем все меньше давали еды.

Евдокия Урусова умерла в октябре 1675 г., а ее сестра через месяц после нее. Кто-то из ее современников упоминает о просьбе, с которой обратилась боярыня Морозова. Она попросила стражей снять с нее и вымыть единственную рубашку, так как желала предстать перед Богом чистой.

Подобные примеры придавали расколу новый толчок для дальнейшего движения, которое не могли остановить никакие строгие меры.

Начало гонения старообрядчества

Собор 1666 — 1667 гг. содействовал ослаблению патриаршей власти, которая была упразднена при Петре I, но попытка разграничения церковного и государственного правления закончилась ничем.

На новом Соборе греки осудили всю московскую старину и спровоцировали окончательный раскол в русской церкви между «старообрядством» и «никонианством». При этом восточные патриархи стали настаивать, чтобы царь уничтожил раскол своей волей, и этим было положено начало гонениям в истории русского раскола. Героический период в истории старообрядчества ознаменован усмирением Соловецкого бунта, ссылками в Пустозерск, казнью инока Авраамия в Москве, пыткой и заточением в земляную тюрьму боярынь Морозовой и княжны Урусовой.