Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Сеть не имеет инструментов, чтобы осознать, определить свою свободу. Тоталитарный формат предлагает один вариант действия, а сетевой формат — миллион вариантов, но выбирать из одного или выбирать из миллиона — не выбор. Представьте, что вы приходите в гипермаркет за пачкой любимых пельменей. В «тоталитарном» гипермаркете продаётся только одна пачка того вида, который вы не любите. В «интернетовском» — миллион пачек разных видов, и вам надо просмотреть все, чтобы найти свою, а указателей нет. В любом случае вы уйдёте без желаемых пельменей. То есть в сети нет ни свободы, ни запретов. Скажем так: свобода сети мнимая, вернее, лишь потенциальная, потому что нет инструментов определения, ориентирования. А то, что мы принимаем за свободу, — чаще всего немотивированный произвол либо закамуфлированная случайность. (ДиКСи в «Комьюнити» — как раз инструмент ориентирования, определения, и характер применения этого инструмента поясняет, что свободы в сети нет уже по самой природе сети.)

Втягивают людей в сеть насильно или не втягивают — это не аргумент. Меня тоже никто насильно не заставляет носить штаны, но так устроено общество, что мы ходим в штанах. Если я буду игнорировать штаны или если я буду игнорировать сеть, я проиграю в социальной конкуренции, вот и всё.

Про законы сети, которые внедряются в реал.

Скажем, сеть уничтожает разницу между публичным и приватным. Приватное поведение становится публичным. Особенно это видно по подросткам. И это не падение нравов, как талдычат ортодоксы и ханжи, не злой умысел, а сетевая стратегия в реале. В результате смещаются понятия нормы, и в этом смещении нет ничего хорошего. Норма — наш генокод, и сбой нормы приводит к мутациям, чаще всего нежизнеспособным.

Или другой пример законов виртуала в реале. Интернет — пространство речевое. В нём существует лишь тот, кто говорит. И в реале общество тоже перестаёт судить по делам, а судит лишь по словам. Не в смысле «верит вранью», а в смысле «говорение равно существованию». Кто молчит — того нет. Существует только неумолкающий. И смысл говоримого не важен, важен факт непрерывного говорения.

Когда в сети все — писатели, художественная аргументация нарратива перестаёт быть убедительной. В сетевом мире общезначимый сюжет становится частным случаем, «Преступление и наказание» оказывается криминальным романом «Рубилово топором по-петербуржски». Тем самым как общество мы теряем универсалии. Можно напомнить, что как общество мы начались с обретения универсалий — идей добра и зла, воплощённых в зороастризме и осмысленных Сократом и Платоном. Потеря статуса художественности сначала огрубляет этику, потом вульгаризирует её, а потом и аннулирует. И этот разрушительный тренд в культуре формирует сеть, потому что другие стратегии деструкции — не тренды.

И так далее. Я много думал об этом. Я писал «Комьюнити» не впопыхах. Можно сказать: я переживаю о тонких материях, которые в обыденной жизни незаметны и незначимы. Радиация тоже незаметна: в носу не щиплет, пятки не зудят. Но не надо путать онлайн и офлайн. Эти миры существуют по разным законам. Замечательно, что можно переключать себя из режима в режим, но следует помнить, образно говоря, что «запад есть запад, восток есть восток».

Сеть по своей природе аннулирует универсалии. Общезначимый сюжет превращается в частный случай. Но как общество мы начались с обретения универсалий

15.06.2012. Алексей

Но деструктивность интернета не остановить, это очередной «задвиг» катящейся к закату западной (или всей) цивилизации. Или вы считаете, что можно что-то изменить?

В самом интернете нет ничего апокалиптического. Внутри себя интернет может существовать как ему угодно. Хочет — пускай отменяет истину и культуру, это его проблемы; сдохнет одна сеть — смастерят другую. А деструктивно — когда законы интернета внедряют в реал. Вот этого делать не надо.

16.06.2012. Сергей

Если вы согласны с тем, что интернет — территория зла, то какие же у него могут быть достоинства?

Вы передёргиваете мой ответ. «Интернет — территория зла» говорил Задорнов, а не я. В конце концов, я отвечаю вам по интернету, а не через почтовых голубей.

Я говорю, что интернет пользуется другими стратегиями существования, нежели реальный мир, и переносить эти стратегии в реальный мир опасно. Другие стратегии — не значит «зло». Например, я православный человек, но это не значит, что Ближний Восток или Индия для меня — «территория зла». Не всё чужое или чуждое тебе — непременно зло, если тебе этого не навязывают насильно.