Читаем Быть Лолитой полностью

Быть Лолитой

Поэтический конкурс проходил в «Rhapsody in Brew». В кафе было не протолкнуться, собрались ученики из обеих школ, так как в нашей команде был популярный парень, который играл в футбол. Та девчонка, Сара, прочитала свое стихотворение, которое заработало премию, и получила высокий балл. Затем мы менялись и читали стихи по очереди с учениками другой школы. Парень-футболист выступал следующим, он прочел свое стихотворение энергично и храбро, все хлопали. Затем поэт из другой школы. Затем я. Я выступала последней.

Когда начались наши поэтические уроки, я стала писать стихи гораздо быстрее. Я очень хотела быть в команде. Хотела снова стать частью чего-то. Хотя учительские правки моих стихотворений не были для меня чем-то новым, его замечания стали более резкими: «Больше таких моментов», «Почему именно это слово?» Я следовала всем его указаниям, показывала ему новые версии каждый раз, когда мы встречались, создавая все больше и больше строф, рифм и чувств. Украдкой записывая строчки в своих тетрадях, точно как Гумберт в «Лолите». Мне хотелось впечатлить мистера Норта на этом конкурсе. Хотелось, чтобы он гордился мной, гордился тем, кем я стала в его заботливых руках. Я решила, что прочту новое стихотворение, то, которого он еще не видел.

Конечно же, оно было о любви. «Для Н.». Н. мог быть кто угодно, не обязательно учитель Ник Норт. Двойная согласная, точно как Гумберт Гумберт в «Лолите», как заметил он однажды. Есть куча имен, которые начинаются с «н». Но я сделала все, чтобы это звучало, как цифры на меловой доске, как тайный шифр между Ником и мной.

Я начала читать свое стихотворение перед всеми. Там были фразы, которые я позаимствовала из наших с ним переписок: «медь и четвертаки», «как моя губная помада», повторялось слово «держать» в последней строфе, – но кто мог об этом знать? Хотя иногда мне удавалось сохранить справки для уроков, записки из закусочной уберечь было куда сложнее, держать в руках дольше, чем несколько часов, что мы проводили вместе. Их рвали на части. Чернила и салфетки расплывались в стаканах с водой. Их сворачивали и прятали в карман. Но иногда, именно в мой.

Я закончила читать, одной рукой держала микрофон, а другую драматично вытянула, как и хотела. Толпа кричала и хлопала, как и всем. Я прижала тыльные стороны ладоней к щекам и села, была уверена, что краснею. Мне казалось, все таращатся на меня. Но может, впервые все таращатся с восхищением.

Пришло время судьям объявить результаты. Среди них были помощники из разных школ и выбранные случайным образом зрители, шкала от одного до ста. Футболист стиснул мою ладонь, потому что от моих баллов зависело, выиграем мы или нет. Все так стихли, будто мы погрузились под лед, тот самый момент, когда что-то должно произойти.

Судьи объявили, что приняли решение. Они поднимали листы бумаги с написанными на них маркером цифрами – один за другим. Я пыталась высчитать баллы в уме. Последний, а затем финальный счет. Зал взорвался от аплодисментов – мы не только выиграли, но и у меня был самый высокий балл в тот день. Все, казалось, хотят меня обнять, мое одиночество внезапно было нарушено кучей теплых тел сразу. Я расплакалась, но горячими слезами радости, и даже Сара со своей модной премией протиснулась, чтобы меня обнять и крикнуть мне на ухо, как хорошо я выступила. Я искала глазами учителя. Ждала, что он вот-вот подойдет, его руки сожмут меня, а его глаза скажут все то, что он хочет сказать: как он горд за меня, как чудесно я выступила. Однако он разговаривал с другими руководителями, смеялся и пожимал руки. Ушел, даже не попрощавшись со мной.

О поэтической команде «Спикизи[13]» (мы придумали название сами) написали в школьной газете «Еженедельник Хант». Мистера Норта, как одного из руководителей, спросили, что он думает по поводу конкурса. Он сказал, что мы превзошли его ожидания. «Я был приятно удивлен», – цитировали его.

Превзошли ожидания? У меня свело желудок. Он гордился мной лишь потому, что считал, я проиграю.

Я была в ужасном настроении весь остаток дня, воспользовавшись творческим уроком в качестве предлога, рвала бумагу, работая над фоном для нового задания. Мяла и расправляла листки снова и снова, якобы разглядывая текстуры, весь урок.

Что бы я ни делала, это было недостаточно хорошо, я это понимала. Лишь разочаровывала его. Внутри у меня все бушевало, металось между гневом и стыдом, я считала себя плохой уже за то, что допускала мысль о том, что могу быть хорошей. «Какая самовлюбленность». Считала, что он плохой за то, что не поддерживает. «Эгоистичный придурок». Записала одновременно обе мысли в своей тетради, даже на одной и той же странице. Надеялась, что он в конце концов прочтет. Он уже не читал мои записи так часто. Кто знает, узнает ли он вообще когда-нибудь, что я чувствовала.