«Быть может за хребтом Кавказа»

17 июня 1827 г. из Эчмиадзина: «Вот, мой милый друг сердечный, где я теперь — у подошвы горы Арарат, славной Ноевым пристанищем. Но гора сия, среди зноя, какой мы на равнине терпим, покрыта снегом, и потому остаток ковчега Ноева невидим. Кажется, эти места слишком согрешили, в них нет теперь той прелести, какою история восхищает нас» [там же, л. 171]. 15 декабря того же года из Тебриза: «Мы живем в харемах серальских; где заключены были красавицы наследника шаха, теперь дежурства да канцелярия. Я живу в жилище главного евнуха, который был стражем над стражами сералей… Вот как превратны судьбы человеческие в мире» [там же, л. 196].

После окончания персидской кампании Жуковский восхищен «миром блистательным, какого и не ожидали… Кроме новых земель — 10 куруров, 20 миллионов серебром; половина уже в наших руках, в моем интендантстве» [там же, л. 213].

Как видим, генерал в общем занят теми же делами, что и Грибоедов; они рядом в одних местах — дипломат «выбивает» куруры, интендант их приходует. Однажды на жалобы и упреки супруги Жуковский отвечает словами, заставляющими вспомнить, что перед нами рецензент грибоедовского проекта: «Ты пишешь, мой друг, что мы пользуемся здесь азиатскою роскошью. Эта роскошь в повестях только привлекательна, а здесь, в натуре, весьма незавидна. Когда повести писаны, тогда европейской утонченной роскоши еще не было. Теперь азиатская роскошь — скотская, непривлекательная для европейца с понятиями высшими. […]

У нас хотя мох растет и зеленеет, а здесь все сгорает от зноя, где не орошено водою из каналов, тут-то работа; но народ рабочий, издревле не учившийся работать. Когда[-то] Европа была во тьме невежества, теперь Европа далеко опередила. Здесь дешевые пряности — гвоздика, корица, мушкатный орех — все идет прямо из Индии. Шали почти в той же цене, что и в России» (8 марта 1828 года, Тебриз [там же, л. 217–218]).

Автор писем, как видим, «человек простой», служака, неглупый, дельный. Но главное, что взволновало исследователей еще в 1950-х годах, — никакой он не декабрист!

Скорее уж наоборот — правая рука Паскевича (в письмах не устает восхвалять генерала); к тому же молва, что «крепко на руку нечист…».

Как только выяснилось, что оппонентом Грибоедова был вовсе не полковник Бурцов, а генерал Жуковский, зазвучали, во-первых, ехидные нотки в адрес Тынянова, который вложил в уста декабриста слова, произнесенные человеком совсем иного склада. Во-вторых, в разных работах по-разному, но в общем сложилась концепция простая и как будто убедительная: Грибоедов пытался осуществить проект, который развил бы производительные силы Закавказья; проект буржуазный (иногда пишут — «буржуазно-демократический» [Лебедев, с. 269]). Подобный замысел имел, следовательно, прогрессивный характер, и не случайно его остановили реакционные силы: генерал-крепостник, человек старого закала, использовал свое влияние на другого генерала-крепостника, Паскевича; последний же проводил линию царя-крепостника Николая.

О. П. Маркова, доказавшая, что рецензентом проекта был М. С. Жуковский, не обошла, впрочем, одну острую, щекотливую проблему (хотя и ей было найдено определенное историческое оправдание): «Пункт проекта о покупке крестьян и обязательстве их работать на плантациях в течение 50 лет несомненно противоречит прогрессивному характеру проекта. Однако необходимость заставляла считаться с отсутствием свободных рабочих рук в Закавказье и с крепостнической действительностью внутри России» [Маркова, с. 331].

Любопытная получилась ситуация! В течение более полувека исследователи порою противоположных воззрений (Мальшинский, Тынянов, Нечкина, многие другие) не оспаривали саму возможность того, что «отрицательную рецензию» на проект мог написать декабрист. Критика монополии, защита свободной конкуренции, упреки за превращение российских крестьян в «плантационных негров», замечания насчет недооценки закавказских народов — все это казалось признаком своеобразного передового воззрения, все это мог сказать декабрист…

Но вот открылось, что рецензент совсем не декабрист. И тот же самый текст уж кажется кое-кому консервативным, реакционным; отныне особое внимание обращается, например, на реплику генерала, имеющую характер полудоноса, что-де Грибоедов хочет сделать из Закавказья Соединенные Штаты, т. е. республику.

Трудная профессия у историков.

Известно немало случаев, когда в том или ином документе не менялось ничего — только имя автора! — и текст вдруг представлялся иным.