Быть мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха

Если на все, с чем ты сталкиваешься в жизни, ты не смотришь с позиции критика, оценивая, подходит это именно тебе или нет, — это страшно. Основывать собственную ценность лишь на том, чему тебя научили родители, — очень сурово. Я вижу проблему в свойственной мужчинам склонности к абсолютизации. На мой взгляд, было бы неплохо подмешать в мужественность немного гибкости. И тогда, даже если ты не выберешь в жизни какой-то конкретный «мужской» путь, тебя всё равно примут.

Превращаясь в уязвимых созданий, привыкших отрицать часть своей личности, мы, мужчины, легче поддаемся влиянию групп, в которых находим поддержку и усваиваем приемлемое поведение. Ты готов сделать все, чтобы не выглядеть смешным, и выбираешь что-то подходящее для тебя среди общепринятых «мужских» занятий — ведь они позволяют сохранять должную серьезность и без необходимости не показывать то, что находится под маской. Сходи в самый суровый паб страны, поговори с мужиками о футболе — и с тобой все будет в порядке. Загляни в самый шикарный ресторан, поделись своими тревогами — и станешь объектом для насмешек. Мужчины ревностно следят не только за собой, но и друг за другом: соблюдаются ли древние стандарты мужественности, соответствует ли поведение общественным стереотипам. Все тесты проходит тот, кто выглядит так, будто все держит под контролем, даже если в этот момент тонет.

— Идея о том, что любая ошибка фатальна, — рассуждает Пурна, — совершенно не соотносится с реальным человеческим существованием. Мы должны начать с малого — с того, чтобы разрешить себе ошибаться и принять наконец факт: никакой промах не снизит твою ценность как личности.

Несколько лет назад я потерял работу и неожиданно для себя стал отцом и мужем-домохозяйкой безо всякой надежды на дальнейшее трудоустройство — я так бережно лелеял свое чувство стыда, что сама мысль о поисках работы казалась мне невозможной. Это эмоциональное пике усугублялось моим новым статусом «изгоя». Мужская дружба, как бы достойно она ни выглядела со стороны, не помогает в таких ситуациях: от вас просто начинают держаться подальше. Мы, мужчины, столь увлечены сохранением притворной невозмутимости, что не в состоянии смотреть на то, как один из нас внезапно теряет хватку: чур, не мое горе. В моем случае избегание было обоюдным: я постарался изолироваться, чтобы ощутить всю тяжесть собственной неудачи. Я чувствовал, что заслужил это, и старательно усугублял ситуацию. Умно.

Пурна не считает, что саморазрушающее поведение свойственно мужчинам от природы: скорее, это просто неприятный пробел в мужском способе коммуницировать, при котором мужчина замолкает в тот самый момент, когда больше всего нуждается в слушателе.

— Я думаю, что мы продукт среды, в которой выросли, — говорит она.

В мужчинах своего поколения и поколения моих родителей я вижу этот изъян — неспособность говорить о собственных чувствах. Это и приводит к саморазрушению — попыткам справляться с болью самостоятельно и жестокому, агрессивному поведению. Посмотрите на гендерный дисбаланс в тюрьмах — это впечатляет. Я верю, что у каждого человека есть равные шансы стать хорошим или плохим, но результат зависит от того, в какой среде он формировался и через что прошел.