Быть мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха

Человек-невидимка. Моргни — и ты его упустишь. Смотришь во все глаза, а его уже нет. Еще один белый мужчина в бесконечной череде таких же, как он.

Вися на поручне в вагоне метро, я был уже другим человеком — не таким, как дома. Здесь я часть мужского мира, как и остальные. Это кажется особенно верным в вечер пятницы: парни собираются в группы, кипя энергией, скандируя, подначивая друг друга, выпуская клубы пара. На их фоне несколько «типов» бросаются в глаза: одинокий пожилой мужчина, две обнимающиеся чернокожие женщины, еще одна женщина, уткнувшая взгляд в пол. Так и я себя веду в случае, если рядом появляется какой-то сомнительный субъект, приносящий с собой запах возможных проблем, — опускаю голову и изображаю безразличие. Если эти парни набросятся на женщину прямо сейчас, сделаю ли я что-нибудь? Наверное. Да ладно?

Безликость белых мужчин отличается от безликости чернокожих, бездомных или женщин: у последних она проистекает из отсутствия прав, статуса и уважения — принадлежности к человечеству. Безликость белого мужчины — способ слиться с остальными себе подобными, имеющими все; этот способ позволяет не потерять саму возможность иметь все. Мужественность — смазка, помогающая соответствовать стандарту. Ты сглаживаешь острые углы, одеваешься как принято, подгоняешь свои взгляды под взгляды знакомых, строишь карьеру, предназначенную для тебя, поддерживаешь машину в рабочем состоянии, не допуская трений. И пускай тебе кажется, будто ты теряешь себя, дешево продаешься или просто испытываешь дискомфорт, наблюдая за грубой эксплуатацией: ты плывешь по течению и надеешься, что когда-нибудь начнешь собирать плоды. Любые проблемы следует разбирать строго наедине с собой, воспринимая их как личный провал, свою вину. И вообще, на что тебе жаловаться? Смешайся с толпой. Будь Стандартным Мужчиной. Обычным сторонним наблюдателем собственной жизни.

Оставаясь неприметным, я вышел из поезда на «Северном Гринвиче», тут же затерялся в толпе и, продираясь сквозь нее, устремился к выходу. Вверху эскалатора скандирование достигло максимальной громкости, но я быстро вырвался из дверей, следуя стрелкам на изгибающейся стене, и попал в холодные объятия стадиона «Арена О2». «Арена О2» позиционирует себя ни больше ни меньше как символ национальной гордости и Мекка музыки, хотя больше никто ее таковой не считает. Окружение мое преобразилось: толпы мужчин, входящих в здание, уже не походили на тех придурков, которых корчили из себя в метро; скорее, это были люди, готовые наполнить беспорядочной человечностью место, созданное, казалось бы, для обезличивания.

Я присоединился к своим друзьям, ожидающим начала в ближайшем баре «Слизняк и Латук». Все пытались привести себя в подходящее для концерта состояние — то есть достичь высокой степени алкогольной интоксикации. Оставаясь в режиме невидимки, я никак не мог привлечь внимание бармена. Наконец я присоединился к остальной компании, обсуждавшей бокс, музыку, немного работу — все как обычно. Бывает непросто подстроиться под настроение группы, но когда это удается, приходят удовольствие, теплота, ощущение близости. Об этом можно много говорить. Мы не были особенно сплоченной группой, но, возможно, с противоположного конца зала выглядели именно так. В баре присутствовали не только белые и не только мужчины, но таковых было большинство. Многие, увидев это, указали бы — мол, в этом и состоит причина всех мировых проблем; впрочем, даже сами мужчины осознают исходящие от них вибрации. Но что с этим делать? Запретить мужскую дружбу?