Быть мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха

Выпитое пиво, выкуренные сигареты, вынюханный с закругленных углов кредитных карточек кокс, медвежьи объятия, потасовки, выкрики: «“Оазис”, “Оазис”!..» Ой, извините… «Лиам, Лиам, Лиам!»[15]

Бетонные коридоры были заполнены потными мужчинами. В этот день произошел теракт на Лондонском мосту, и дополнительные меры безопасности затрудняли проход. В очереди большинство из нас будто бы пытались соответствовать среднему возрасту аудитории, для которой выступал Лиам Галлахер, — по крайней мере на эту ночь. Шапки с узкими полями, расстегнутые парки, максимальная громкость, манчестерский диалект, звучащий из каждого рта. Проблемы растворились, скука исчезла. Орущие фанаты «Вест Хэма» набросились на немногочисленных болельщиков «Тоттенхэм Хотспур». Несколько человек с пустыми глазами, похожими на бильярдные шары, вступали в конфликт с неодушевленными предметами — перегородками и мусорными корзинами. Один из них, не сумев напугать суровым взглядом стену, врезал ей.

Отвратительное поведение, да, но я смотрел на это, как на шоу: я видел в нем не просто эксгумацию 90-х, а возможность сыграть по правилам традиционной маскулинности. Я ни в коем случае не ставил себя выше происходящего — мне было хорошо: выпивка, сортир, тупые шутки, возможность побыть мудаком. Отчасти это способ выпустить пар, но не только: хотя эти ритуалы и следуют «жестким» стереотипам, они также позволяют продемонстрировать свою принадлежность к группе, заново оценить себя. Из этого шоу извлекали пользу все участники, получившие шанс действовать так, как и должна действовать группа мужчин в таком месте, на таком мероприятии — фестивале мужланов.

Несомненно, мы были вовлечены в довольно уродливое представление, которое я часто воспринимал — на концертах, в пабах, на стадионах — как выражение мужественности простых людей из рабочего класса. Здесь и правда собралось много представителей рабочего класса, но подобная преимущественно мужская среда как будто уравнивает всех, превращая в самодовольных бунтарей, которые в действительности топчут самих себя. Это абсурдная, но важная особенность поведения мужчин: они стараются всячески принизить себя. Особенно это характерно для Англии, где огромное значение имеет классовая структура общества. Здесь актуально требование не подниматься выше своего положения, однако шаг на более низкую ступень, к которой ты не принадлежишь, кажется романтичным и очаровывает многих мальчиков из среднего класса и даже элиты; об этом даже спел Джарвис Кокер в песне Common People («Обычные люди»).

В Англии важно выглядеть обычным человеком, и мужчины стремятся к этому со всей одержимостью. Следует не слишком увлекаться собой, быть хорошим парнем, не воображать о себе много, изображать простачка. Феномен мальчиков, скрывающих в школах свои способности, хорошо документирован. Эдакий идеал неотесанного мачо, который идет от отцов и передается последующим поколениям мужчин. Мы встречаем эту особенность даже во власти: видим политиков, размахивающих кружкой пива во время предвыборной кампании, и помним пьяного, накурившегося, рыгающего лидера партии Brexit Найджела Фаража, самозванца среди «простых людей», учившегося в частной школе и работавшего биржевым маклером, — лицемерие, помогающее использовать классовые предрассудки в своих интересах.

Подобный популизм пахнет скорее конъюнктурной пропагандой, чем заботой об интересах людей, от имени которых он якобы выступает. И тем не менее это, как правило, работает. Образ «своего парня» доминирует в общественном сознании. Без сомнения, часть обаяния Лиама Галлахера кроется в том, что он «свой»: пусть он и живет теперь в Хэмпстеде, его до сих пор воспринимают как обычного мальчика из рабочего класса, который многого добился собственным трудом. Его неукротимая, прямолинейная мужественность всегда казалась чем-то из мира грез: ему все равно, что думают другие. В этом смысле он олицетворяет сущность рабочего класса — в том виде, в котором ее идеализируют мужчины определенного возраста; то, с чем не справляется Том Йорк[16]. Том Йорк неуютен, всегда пытается быть другим. А Лиам — это Лиам. Ну или по крайней мере он очень достоверен в этой роли. Веселый и свободный. Когда многое из того, что определяет нас как личностей, скомпрометировано, мы, мужчины, хотим приблизиться к тому состоянию, которое он демонстрирует.

И вот мы снова радуемся билету, дающему возможность стать свободным хотя бы на одну ночь, забыть об ужасном «я», приобщиться к группе людей, объединенных чем-то «своим». Я ни в коем случае не хочу принизить этот опыт: то, что мы получаем, — подлинное; в совместной деятельности наша дружба находит свое выражение. Старая банда собралась для того, чтобы испытать что-то вместе. Как, например, это было сейчас: мы торчали в очереди за пределами здания, а концерт, за который заплачено, уже начался. Стены вибрировали. Он уже на сцене! Все в порядке: мы вместе, и пузырь, образовавшийся вокруг нас, временно спрятал нас от всех проблем.