Быть мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха

Деревенские парни, возвращающиеся с матча большими толпами, оглядывают твою жену с головы до ног и пускают дым тебе в лицо — что ты можешь сделать? Восемь отморозков под коксом на раз вышибут из тебя дух. Мне это не нравится. Разве это мужественность? По-моему, это результат угнетения, депрессии, жизненных обстоятельств и воспитания.

Если крайние проявления маскулинности базируются на ненависти, страхе и унижении, то лучшая среда обитания, нормальная заработная плата, качественное образование и психологическая поддержка способны свести их к минимуму.

— Вслушайся в песни рэперов в стилях грайм и дрилл, исполняемые певцами из бедных семей, — предлагает Джейсон.

Они поют о желании войти в мир потребления: «Я должен продавать наркоту, чтобы заработать денег на шмотки, в которых я хожу. Жить по закону — как это?». Однако чем выше человек поднимается по классовой лестнице, тем легче ему достаются те же вещи. Мысль о том, что можно заработать достаточно денег, овладев профессией или используя природный талант, не доходит до нижних ступеней этой лестницы. Иметь вескую причину для жизни в этом мире — нелепо для людей, обитающих в грубой среде, где человек человеку волк.

Песни Sleaford Mods не о мужчинах как таковых: скорее, о желании обрести человеческое достоинство мужчины в отсутствие достойной жизни, когда велика вероятность сойти с ума от отчаяния или уйти в одиночество, в котором, возможно, ожидает суицид, — но кому какое дело?

«Две дорожки на стол на поминках того, кто был убит двумя дорожками.

Давай, насыпай.
Диджей в норме.
Я в угаре.
Давай, нюхни»[22].

Наверное, гопники на улицах этой страны следуют старинной Инструкции По Мужскому Поведению — а чего еще от них можно ожидать? Какие есть варианты? Вероятно, они справляются с жизненными невзгодами наилучшим образом — с учетом имеющихся инструментов; и если эти инструменты кажутся вам сомнительными, вспомните о том, что их предоставляет среда. «Обычная» мужественность здесь — это не разумный выбор, а единственная известная возможность. И учитывая узкий выбор перспектив, стоит ли удивляться тому, что они пытаются освоить простейшие приемы в отсутствие малейших шансов подняться?

Подняться? Смотрите — в этом состоит часть проблемы: снисходительность.

Какова цель переоценки мужественности? «Поднять» мужчин до приемлемого уровня буржуазной респектабельности? Подразумевая, что они являются некой низшей формой жизни, пока не разовьются до установленного стандарта изысканности? Тщательно соблюдаемый шаблонный вид, полный предрассудков, среди тщательно отобранных друзей-роботов, которые делятся ужасными историями убийств в соседних районах, а вечерами бегут к дилеру за послеобеденной дорожкой? Нет, разве мы не должны расширять возможности каждого человека в его собственной среде, вместо того чтобы подтягивать всех до одного среднего уровня? Позволить человеку развиваться на его собственных условиях? И, как следствие, поощрять лучшие, менее агрессивные модели поведения по отношению к другим людям, расширяя права, наделяя полномочиями и уважая?

Джейсон прикончил второй кусок торта и сложил руки на груди, демонстрируя татуировки, запечатлевшие то, что они запечатлевали в те времена, когда еще не стали мейнстримом: ошибки. Я разглядывал сплетения узоров — безжалостную летопись «дерьмовой жизни» и обереги от злых сил — и размышлял над высказыванием Джеймса Болдуина: «Без откровения свыше народ необуздан»[23].

Джейсон оставил меня с убеждением, что в конечном счете все возвращается к политике.