Быть наготове

* * *

Подходя к рубежу, мы подводим итог.
Мы исследуем жизнь — непрерывный поток
вещества, растворённого в слове.
Обстоятельства места — полынь и ковыль.
Обстоятельства времени — глина и пыль.
Образ действия — быть наготове.

Дополнением косвенным нашей вины
были ночи и дни непомерной длины,
где ловили мы лунные блики
на предметах и признаках. Розы цвели,
вавилонские ивы касались земли,
пряча нас, как преступник — улики.

Если утром забыть, что вокруг — вещество,
и отвергнуть родство, и примерить вдовство,
изваянием встать у порога,
то увидишь, как медленно дождь моросит,
как, раскинувши крылья, в пространстве висит
ездовое животное бога.

Да, призвание птицы — над миром лететь
и не знать, что пространство похоже на клеть,
и не видеть причин настоящих,
для того чтобы тело избавить от уз
и разрушить навеки незримый союз —
связь сказуемых и подлежащих.

Мы уже позабыли, где нечет, где чёт,
но под камень лежачий вода не течёт,
и без слёз не бывает сиянья.
Если ты бессловесен — ты гол как сокол…
Мы исследуем смерти безличный глагол
в запоздалом огне покаянья.

* * *

Чужие вещи, облака и птицы,
и вещества текучие частицы,

молекулы дождя и света кванты.
жуки-сектанты, пчёлы-арестанты,

большая щука в ледяном кристалле
и мёртвый человек на пьедестале,

улитки, слизни, дождевые черви,
огромный тополь в серебре и черни,

и крыс полки, которые в остроге
томятся, как языческие боги, —

все те, кто не представлен был к награде,
опять сошлись на призрачном параде.

Соединив страданье с наслажденьем,
последнее рыдание — с томленьем,

расцвет горячей крови — с увяданьем
и судорогу смерти — с ожиданьем

бессмертия, они любовь воруют
и в мировом пространстве маршируют.

Лови скорей волненье, свет и влагу,
переноси их трепет на бумагу,

а тех, кто стали пеплом и алмазом,
не отдавай пустым словам и фразам…