Быть рядом

Зал снова взорвался. Все стали наперебой предлагать сюжеты. Здесь были и большие ящеры в Африке, и летающие котлы, и большой город на Южном полюсе, и убийство президента в кабриолете, и монстр, высасывающий кровь из овец, и ещё много других сюжетов.

Сюжетов было столько, что некоторые не успевали записывать.

– Ну что ж, – поднялся, наконец, председатель, – кажется, мы нашли выход из кризиса. Осталось немного доработать наши идеи – например, я предлагаю летающие объекты представить не в виде котлов, а как блюда, – и запустить их в головы подходящих людей. Все согласны?

– Все, – дружно выдохнули авторы народных сказок и стали расходиться по книгам.

В зал библиотеки заструился свет восходящего солнца.

Фея для Золушки

Я остановился у подъезда, проверил диктофон, вопросы для интервью, и нажал кнопку домофона.

– Слушаю, – отозвался певучий женский голос.

– Добрый день, это Егор Удальцович, журнал «Восьмая нота». Мы договаривались…

– Да-да, – перебила женщина, – Входите. Девятый этаж.

За дверью раздался сигнал и я зашёл в подъезд, стряхнул густо облепивший одежду снег, постучал ботинками, чтобы не наследить в квартире

Пока ехал в лифте, продолжал думать.

Мой сегодняшний визави – молодой рок-музыкант, Владимир Лис. Вроде бы талантливый. Коллеги несколько раз бывали на его концертах (именно на его – аккомпанирующий состав был из сессионных музыкантов, которые профессионально играли, что им скажут) и все до единого остались под большим впечатлением – шоу парень устраивал знатные. Да и пел хорошо.

И всё бы ничего, но вчера редактор приказал взять у этого Лиса интервью. Чего ради? Парень, может быть, и хорош, но ещё недостаточно известен, чтобы помещать его в раздел «Молодые да ранние». Группы и исполнители обычно попадали туда через год-два усиленной работы, а то и после первого альбома. С чего Лису такие преференции? А он уже и нос воротит – не желает встречаться где-нибудь в кафе. Мол, холодно очень. Вот и пришлось заехать к нему в Марьино. Тьфу.

Лифт остановился.

Я вышел, спрятал шапку, перчатки и шарф в рюкзак и позвонил.

Дверь открылась почти сразу.

– Заходите, – сказала хозяйка, молодая женщина с бездонными глазами и длинной, какой-то…ммм…старомодной, косой.

Я зашёл.

– Куртку можете повесить здесь, а обувь – вот сюда, – щебетала она.

Я повесил одежду и разулся. И не переставал любоваться женщиной – она была какой-то уютной, домашней. И очень красивой.

Впечатление портил лишь гипс, наложенный на безымянный палец и мизинец левой руки. Женщина держала её за спиной, и я не сразу заметил. А когда заметил, получилось очень неудобно – она перехватила сочувственный взгляд. Я смутился и поспешил отвести глаза.

– Не волнуйтесь, – жемчужно рассмеялась девушка, – это пустяки. Я вчера неудачно поскользнулась.

Я не нашёлся, что ответить и, кашлянув, спросил:

– А Владимир?

– Он в студии, – ласково улыбнулась она, – пишет что-то. Пойдёмте, я вас провожу.

Она пошла вперёд, я следом. Шли мы не долго – много ли нагуляешься в трёхкомнатной квартире? Я поймал себя не странном поведении – я шёл и восхищался походкой девушки. Ладно бы – на зад пялился или, там, на ноги. Так ведь нет – именно восхищался, тем, как она идёт. Будто порхает.

Влюбляюсь, что ли? А и хорошо бы. В такую – грех не влюбиться.

Увы, всё хорошее имеет гадкое свойство заканчиваться. Мы подошли к закрытой двери, и девушка постучала.

– Володя не любит, когда кто-то входит неожиданно, – пояснила она слегка виновато и, когда никто не ответил, постучала снова.

На это раз из-за двери донеслось: «Можно!».

Мы вошли.

Владимир Лис оказался молодым парнем лет двадцати двух, двадцати трёх. Высокий, худой – обычный юноша. Ни за что не скажешь, что гений. А поди ж ты – уже в «Молодых да ранних» нашего журнала. И ни одного ругательного отзыва журналистов. Сплошь восторги. Чудны дела твои, Господи.

Я представился. Лис поднялся, отставил в сторону гитару и пересел за невысокий столик, и жестом предложил мне сесть напротив.

Не поздоровавшись. Не протянув для рукопожатия руку.

Если бы не редактор, кровь из носу требовавший это интервью, я бы тут же развернулся и ушёл. Не люблю, когда такие вот молодые, мало кому известные, звёздочки раздуваются от чувства собственной важности и выпендриваются почём зря.

Но я стерпел. Присел, достал диктофон, вопросы.

– Маш, – обронил Лис, – сделай-ка нам кофе.

Я внутренне скривился. Как по-барски, словно она ему прислуживает. Может, всё-таки уйти? Нельзя интервью делать без уважения и интереса к собеседнику. Никак нельзя.

Но Маша – как ей подходило это имя, просто удивительно! – только улыбнулась Лису нежно, поинтересовалась моими вкусами и вышла.

Мы начали. Всё стандартно – сначала немного о себе, чтобы было из чего делать подводку, потом обычные вопросы про творческий путь, вдохновение, кого из мэтров считает своими учителями.