Быть русским

Мы разговорились, и беседа пошла мне на пользу. Уже несколько дней я не ел досыта. Остальные на меня поглядывали, ели молча, как бы нехотя, и вскоре ушли, не простясь. Последней удалилась девица, бросив на нас пристальный невинный взгляд:

– Пока, мальчики!

– Чао! – Андрей отвесил ей звучный воздушный поцелуй, а когда та скрылась за дверью пояснил: – Проститутка из Питера. Поняла, что конкуренция здесь бешеная, ну и решила сдавать экзамены в наш институт. Стать богословицей. Логично.

– Думаешь, пройдёт? Или завалят? – усмехнулся я.

– Конечно, завалят. Но не здесь, а сегодня же вечером. Где-нибудь в съёмной комнатушке под крышами Парижа.

Валера поморщился:

– Андрей, опять ты…

– Не будь фарисеем. Блудниц любить нужно, как учит Писание! – отчеканил Андрей, и мы вернулись к прерванному разговору.

– Ну что… гэбисты вычеркнули меня из науки и выкинули из будущего. Надеюсь на продолжение учёбы и защиту докторской в Париже. У меня давно тема такая возникла: «Символика русского средневекового храма: образ и слово». Хочу со Струве посоветоваться. Он обещал, что в ближайшем «Вестнике» опубликует мою статью об «иконосфере».

– Оот-лично! – веско воскликнул Андрей. – Струве в Нантере профессорствует, знаешь?

– Знаю. Мне говорили, он человек весьма сложный в общении.

– А что значит «иконосфера»?

– В двух словах, это модель русской средневековой культуры.

– Интересно, почитаем в «Вестнике». Кстати, Валера тоже об иконописи пишет, – он трясанул приятеля за плечо.

Тот быстро глянул на меня, но промолчал.

– Между прочим, у нас на подворье иконописец живёт, отец Георгий. Если интересно, могу познакомить. Он тот ещё батя, со всеми тут в контрах.

– А почему?

– Понятия не имею. С настоятелем он точно не сошёлся… Правда, и отец Николай не сахар. Когда речь об иконе заходит, лучше с ним не спорить, особенно на экзаменах. Он у нас в институте историю византийского искусства преподаёт.

– Вообще-то неплохо было бы с отцом Георгием познакомиться.

– Если он дома, запросто. Допивай чай и пошли!

На дворе пахло раскалённой пылью и омертвелой листвой. Ветхий двухэтажный дом с остро скошенным углом источал запах топлёных свечей, будто внутри шла неслышная служба.

– Здесь внизу наш свечной заводик. Задохнуться можно, – поморщился Андрей и постучал: – Отец Георгий, это Андрей! Можно к вам?

Мне повезло. Послышались шаги по деревянной лестнице, и дверь широко распахнулась. Бородач в подряснике с пристальным взглядом кивнул Андрею и всмотрелся в меня:

– Здравствуйте, что вас привело?

– Рекомендую, отче! Это Валерий, москвич, знаток русской иконописи. Приехал докторскую писать у Струве, – и подмигнул мне, – если получится.

– Ну проходите. Познакомимся, поговорим.

Андрей извинился и откланялся. Вслед за отцом Георгием я поднялся в небольшую квартиру. Он провёл меня в столовую, усадил за длинный стол, налил нам обоим чаю и перекрестился:

– Пейте и рассказывайте. Берите хлеб, печенье.

Сразу запомнились внимательные вишнёвые глаза, борода и копна седых волос, загорелое лицо без тени улыбки, медленная речь, неторопливые движения. Не знаю, почему я с такой лёгкостью ему доверился. Меня слушали, как умеют только в России.

– Вот что я вам скажу. Зря вы с католиками связались. Они православным не помогут. Католицизм – это не церковь, а организация. Конечно, среди них есть добрые люди, есть глубоко верующие, даже святые были. Но во главе кто? Папа – наместник Христа. Это ведь самозванство и кощунство, а все согласны. Веками чтут этих ватиканских «наместников», даже непогрешимым считают.

Я рассказал ему о встрече в Медоне и Ассоциации Святого Владимира. Отец Георгий отпил чаю, полистал страницы бюллетеня, ненадолго углубился в чтение и вернул его мне.

– Слышал я об этой ассоциации. Пустое дело, одни разговоры. Не верю я им.

Заметив моё недоумение, он поднял указательный палец:

– Вы эмигрантов не знаете. Многие из них внешне остались русскими, а душой офранцузились. Общаются только между собой. Чужих не любят, а от «советских» бегут, как от прокажённых. Непросто вам будет с этой ассоциацией и с вашей тоже. Получится у вас что-то или нет, одному Богу ведомо. Но, раз начали благое дело, идите до конца! Нашим предкам и нам с нашим прошлым ничего не страшно, – отец Георгий пристально глянул. – Хорошо, что отец Борис вас на время приютил. Он на днях возвращается?

– Завтра или послезавтра.

– Поблагодарите его, и от меня поклон передайте. Ещё раз скажу, от французов не ждите поддержки. Они ценят богатых, ищут свою выгоду. Кто за вами стоит? Никто. Понятно, что от вас устали, – отец Георгий разгладил бороду. – В общем, если хотите… На днях я собираюсь во Всехсвятский скит под Реймсом. Монахов там не осталось, я и настоятель, и хозяйство веду. Могу взять вас с собою на неделю, а то и на две. Поживёте, мне поможете, подумаете обо всём. Там у нас – красота! Русский островок.

– Да я… я с радостью! И поеду, и помогу! Мне только с Бобринским попрощаться и знакомых предупредить, что на время уезжаю.

– Вот и хорошо. Запишите телефон, созвонимся и через день-два и поедем.