Бытие и возраст

В университете во главе угла остается сам субъект как производное университета и как его основополагающее произведение. И мы сегодня наблюдаем постепенную экспансию университетов: рост числа студентов, наличие особого студенческого интернационала (ведь политика европейских, американских и даже китайских университетов направлена на чрезвычайную интернационализацию обучения, где выбор идентификации происходит заново), где неважны пол, раса, родной язык, важно, что в дивной стране Gaudeamus Igitur, где все играют в эту прекрасную игру, всё может быть переопределено заново в соответствии с другими правилами, другими возможными и тут же синтезируемыми легкими идентификациями, которые завтра могут измениться, а послезавтра – измениться вновь.

Понятно, что не всякое общество выдержит большое количество таких заповедников. Ведь здесь кроется и источник социальной дестабилизации, что также предполагает определённые расходы. Подобные факторы лимитируют количество университетов. Но все же никому не приходит в голову, что начиная с какого-то момента, они могут быть отменены вообще или реформированы в сторону эксклюзивного «пользоприношения». Напротив, в настоящее время если в чём-то и сказываются великие завоевания трудящихся (то, что было напрямую отвоевано у капитала, у чистогана, у бюрократии), так это в экспансии университетской территориальности, чтобы не иссякли возобновляемые каникулы у жизни, которые можно провести достаточно достойно, по возможности до поры до времени избегая инкорпорации во всё инструментальное. И даже если потом эта инкорпорация совершается – на этот случай остаются прежние связи с aima mater, которые эффективно «работают» (известно, что выпускники Кембриджа, Оксфорда, Гарварда всегда узнают друг друга). В этом отношении aima mater оказывается не столько средством, сколько целью.

К.П.: Но у экспансии университетов есть и оборотная сторона. Это по существу создание симулякров. Вот был какой-нибудь педагогический институт в небольшом городе – теперь он университет. Хотя в педагогике также присутствуют потенции универсальности. В Санкт-Петербурге есть заведение с громким названием

Всемирный духовный университет (это Брахма Кумарис)¹⁰⁵, в котором, однако, нет библиотеки. Согласно одному из прекрасных определений университета, университет – это библиотека, вокруг которой собираются умные заинтересованные люди, читающие книги и обсуждающие их содержание. Поэтому если Брахма Кумарис и является «университетом», то не в том смысле, который это понятие имеет в новоевропейской цивилизации. Хотя сам факт, что выбирается имя «университет», свидетельствует о высоком престиже этого социального института.

Я бы остановился на основной продукции, которую производит университет. Можно было бы сказать, что университет производит специалистов. Но это не так. Если университет производит специалистов, то это уже не университет, университет производит образованных людей, универсантов.

А. С.: Он производит специалистов привходящим образом.

К.П.: Кроме универсантов, университет производит тексты двух типов. Во-первых, это учебник, университет создает учебники как некие курсы, базирующиеся на основе преподавания, которые обеспечивают цельность знания в определенной сфере. Во-вторых, университет производит научные журналы. В учебнике печатаются общие места, в журналах же печатаются новации. Вообще говоря, учебник – это то, что осталось в университете со Средних веков, а научный журнал – то, что пришло из академии. В отношении к возрасту учебник – это дело стариков, а предназначен он для детей. Молодые, вероятно, могут написать неплохой учебник, но для них ещё не пришло время это сделать. Журналы – это дело взрослых, которые формируют специализации, профессии (физик, химик, биолог, филолог и т. п.).

А. С.: Учебники – это странные феномены специфической научной литературы, потому что тут обращают на себя внимание три вещи. С одной стороны, постоянно звучащий призыв ориентироваться на практику, на действительную жизнь: выпускник должен быть хорошо адаптирован к жизни. Все кивают головой и аплодируют – конечно, зачем мы тогда и учимся. Но, с другой стороны, в глубине души все понимают, что университет и удерживает от жизни как можно дальше. И правильно понимают, потому что в действительности чем меньше человек будет к жизни адаптирован, тем больше шансов, что та жизнь, та кузница шансов, которой является университет, сохранит особенности, свои черты экзистенциальных инноваций, которые даются в форме знания ради знания и в форме чистой агональности.

К.П.: То есть подлинная жизнь в университете, а всё остальное – мираж? И призывать нас соответствовать внешней жизни совершенно неправильно?