Бывшие

– Всем, начиная с самого твоего рождения. – Скупо парирует она в ответ.– Ты этого не помнишь, но у тебя был братик. Вот его я любила всей душой и сердцем. Он был моим первенцем, моей отрадой. Но родился малыш не совсем здоровым и Трэвису это не понравилось. Он требовал еще одного ребенка. Наследника или наследницу, ему было без разницы. Главное, здорового. Да, все врачи готовили нас к худшему, но я до последнего верила, что смогу вылечить твоего братика. Но когда ему было четыре месяца, твой отец взял меня силой. И с той минуты, как его семя разлилось во мне, я возненавидела и его. А потом последовала сложнейшая беременность тобой. Токсикоз, больницы. Ты забирала у меня все силы и драгоценное время. Если бы не ты…я бы посвятила всю себя этой крохе. Но ты не дала мне этого сделать. За что тебя было любить? За то, что я тебя не хотела? За то, что ты, взрослея, перетянула все внимание на себя? А ведь Трэвис даже ни разу не вспомнил о сыне после тебя. Ни разу не пришел на его могилку. Обо мне он тоже забыл. Ты стала для него центром вселенной. И это несправедливо. За все, что я пережила, мне были положены эти деньги. Но не тебе…

– Она приходила еще два раза. – Сглатываю. – И оба раза ее поведение кардинально менялось. Она просила меня не начинать никаких действий против нее, затем угрожала, плакала и снова проклинала. Так что, Хоуп, после всего сказанного и содеянного она для меня умерла. И да, я испытывала невероятное облегчение, представляя, как ее закапывают.

– А что ты еще себе представляла? – Джо спохватывается и поправляет себя. – Представляешь на данный момент?

– Все, что помогает мне чувствовать себя обычным человеком. Иначе бы я не выжила и действительно сошла с ума.

Да, я делала это. И только потому, что так было проще смириться с действительностью. С той, где мои волосы обрезаны не по последней моде, а потому что в больницах не положены длинные локоны. Когда их состригали, я представляла, будто сижу в элитном салоне.

На пальцах моих нет маникюра, вместо него у меня обкусанные ногти до мяса. И одежда у меня не из дорогого бутика, а универсальный серый комплект, который носят все пациенты психиатрического отделения.

Каждое утро я просыпалась и вместо таких же убогих серых стен представляла, что я уже дома. Старалась не замечать ни решеток на окнах, ни криков по ночам, ни дотошных врачей. Которые словно попугаи твердили мне одно и тоже, лишь бы я начала повторять за ними и признала свою вину. И каждый раз они проигрывали, а пока им искали замену, я жила в какой-то параллельной вселенной. Где прогулки на улице проходили не под присмотром охраны, а так, будто я сама решила пройтись. Представляла, что вот, я иду мимо витрин магазинов или наслаждаюсь солнцем в парке. А вот я завтракаю в уличной кафешке. И вместо унылой каши из столовой больницы, передо мной сочный ростбиф. Даже утвержденные сеансы с Хоупом я рассматривала, как добровольный жест с моей стороны. Мол, вот она я, выжила, но нужна помощь. Восстановите меня, пожалуйста. Потому что кошмары до сих пор приходят по ночам и как бы я ни держалась, кричала до срыва всех связок. Пинала медсестер в состоянии аффекта и постоянно попадала в изолятор. И вот там отчетливо проявлялось ощущение беспомощности.

– Почему я должен поверить тебе? – Строго спрашивает мужчина.

– Ты – мой последний шанс не сгинуть здесь. Без твоей помощи… Хоуп, они рано или поздно заставят меня признать себя умалишенной. Выбьют эти показания и запрут здесь навсегда. Но я ведь ни в чем не виновата, поверь. Опроси, надави еще раз на тех жильцов, которых якобы туда вселили. Убеди их дать показания в моей невиновности. Надави на мать, пообещай ей помочь заполучить активы и ты увидишь, как она запоет.

– А что с Кайлом?

– А что с ним?

– Ты говорила, что он пообещал отпустить тебя, если ты выживешь. Так почему ты считаешь, что он где-то рядом?