Бывшие. Я тебя верну!

– Ладно, кто и с кем разберемся. Сначала с Лазаревой, – я поднялся и посмотрел на мать. – Сейчас он может остаться у тебя и ты, мама, – особо выделил ее звание, – можешь подумать, готова ли ты к этому? Если передумаешь в течение следующих пятнадцати минут, скажи. Не надо себя «насиловать», – саркастично выделил последнее слово.

– Мне пятьдесят девять, – мать вздернула голову. – Я ко всему готова.

– Наташ, я отвезу вас?

Она кивнула и поднялась. Я за ней. Пока она собирает Еву, переговорю с Ваней.

– Котенок, – позвала Наташа, – пойдем одеваться. Домой нужно.

– Ну, мам!

– Никаких «ну, мам», пошли.

– Ваня, пока! Я пиеду есё и поиглаем!

– Пока!

Он улыбался. Загнанное выражение, которое запомнилось в нашу последнюю встречу, исчезло. Это был хороший признак. Я столько наворотил, да и не только я – взрослые в этот раз отличились знатно, – но меньше всего хотел, чтобы пострадали дети. Ева. Ваня. Малыш, который размером с зернышко, но также дорог и любим.

– Вань, ты сегодня останешься здесь, хорошо?

Он кивнул, но спросил:

– А мама?

Мама… Можно, нанять гору надзирателей, заставлять Юлю заботиться о нем, но из кукушки мать не сделать. Никак.

– Мама уехала. У нее дела.

У Вани снова появился тот самый взгляд. Обреченность. Не должно быть такого в чистых детских глазах. Я не хочу и не могу покрывать Лазареву, но как сказать, что он ей не нужен. Маленький еще. Тяжко это. Может быть, позже.

– Ты не бойся. Один не останешься. Мы ж братья, – улыбнулся слабо.

– А как мне тебя теперь называть?

– А как ты хочешь?

Он пожал плечами и задумался:

– Рома?

– Идет, – и ладонь подставил, чтобы пять дал.

– Рома, а почему ты мне больше не папа? – шепнул едва слышно. – Мама сказала, что я тебе просто не нужен. Что мешаю.

Мразь. Просто мразь. Похер, что обо мне сказала, но неужели сына совсем не жалко?

– Вань, так вышло, что я ошибся. Думал, мы похожи, потому что отец и сын, а оказалось, что братья. Это ж здорово!

А твоя мать и наш отец – конченные твари. Но это вслух не сказал.

– Здорово! – ответил с робкой улыбкой.

– Как ты думаешь, понравится тебе здесь? – осмотрел комнату. – Мария Алексеевна присмотрит за тобой, а потом мы найдем тебе няню. Очень хорошую.

– Бабушка Маша… Бабушка Мария Алексеевна, – тут же поправился, – добрая. Моя баба была строже.

– Ты скучаешь по ней?

Ваня кивнул.

– Ты ее не забывай и помни, что она с неба смотрит на тебя и радуется, что ты не плачешь. Она тебя сильным воспитала.

Мы уходили втроем. Артем решил задержаться. Когда мы с ним прощались, я тихо попросил:

– Можешь скинуть мне контакты своего мозгоправа?

Мне столько всего предстоит. Можно и психом стать. А я очень не хочу в дурку.

Глава 43

Роман

Мы стояли в пробке на Садовом. Ева сначала пыталась подпевать «Малиновую ладу», потом разморило в тепле, и она притихла.

– Рома, твоя мать что, знала об Андрее Ивановиче и этой Лазаревой? – наконец заговорила Наташа.

Я молчал. Что ей сказать? Какие все хуевые, а я агнец божий? Но это не так. Я тоже тот еще мудила. Не хочу, чтобы Княжна думала, будто вину перекладываю на других.

– Наташ, перед тобой виноват только я, – повернулся и посмотрел прямо в глаза. Ей так шла беременность. Еще даже живота не было видно, но лицо светилось. Волшебством. Женственностью. Чувственностью.

– А кто виноват перед тобой? – спросила тихо.

Так не хотелось снова в это погружаться. Когда-нибудь, если еще захочет узнать, расскажу в подробностях, но пока мне душу выворачивало от этой правды.

– Скажем так, образ отца потускнел и износился.

– Мне правда жаль. Я знаю, как ты его любил.

– Спасибо, – я по привычке накрыл ее ладонь и сжал. – Мне очень это важно. Наташа, по поводу матери и Вани. Она может нести этот крест или хз что там у нее в голове, но если тебе неприятно, скажи. Я решу этот вопрос. Если не хочешь, то Еву возить не будем…

– Это крайности, Ром. Я пока не понимаю, как ко всему этому относиться. Слишком много всего и в одно время…

Больше я не давил. Решать сейчас невозможно. Да и смысла нет. Сначала окончательно с Лазаревой разобраться нужно.

Я осторожно, чтобы не разбудить, вынул Еву из кресла. Наигралась, умаялась. Дома проявил чудеса эквилибристики, разуваясь и маневрируя с ребенком на руках. Между прочим, двенадцать килограммов!

– Тссс! – шикнул на Бэби, радостно встречавшую маленькую хозяйку. Наташа сняла с дочери обувь и шапку, кое-как комбинезон стянули и уложили в детской.

Почему-то сейчас вспомнились вещи, которые остались в нашем доме. Забрала ли их Наташа? Я ей вместе с документами и свою связку ключей отдал. Если нет, то это хоть какая-то надежда. Или мне так хотелось думать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил, когда вдвоем остались. Первая беременность проходила достаточно тяжело. Давление. Пару раз на сохранении лежали. – Я очень волнуюсь.

Сейчас меня не было рядом. Наташа одна ночью с маленьким ребенком. Вдруг плохо станет?

– Я обещал, что не буду давить. Но если что, я рядом. Позвони, если буду нужен. Ладно?

– Ладно.