Бывшие. Мне не больно (СИ)

— Что стоите на пороге? Проходите, мама уже стол накрыла, а я голодный, жуть! Вы не могли как-нибудь побыстрее в своих пробках стоять?!

Батя сдерживает улыбку, у Тани разве что уши не краснеют. Она поднимает растерянный взгляд на меня. А я… я просто тихо ржу, потому что ну это же батя! Что тут еще сказать.

Они тоже когда-то были молодыми и все прекрасно понимают.

Мама приходит на подмогу:

— Ой, тебе лишь бы детей смутить, Артур! — легонько толкает того в плечо.

— А я-то что? — батя оставляет на щеке у матери озорной поцелуй. — Я тут с голода помираю, а они над старым человеком издеваются!

— Да какой ты старый, бать? — смеюсь и веду Таню вперед.

— Нестарый, значит? — загораются глаза отца. — Это хорошо, потому что я зажечь с девочками еще могу, да! — горделиво.

Папе тут же прилетает легкий подзатыльник от матери:

— Я тебе зажгу с девочками! — угрожает смешливо.

Вот так. А вы как хотели? Генеральный директор, партнер, меценат и вообще большой человек тоже иногда получает подзатыльники от жены.

— Ты о чем подумала, женщина? — наигранно возмущается отец. — Я, вообще-то, имел ввиду внучек, а ты?

— Пока что у тебя только одна внучка, — подмигивает ему мать.

— Дык и что? За второй-то дело заржаветь не должно? — растягивает рот в довольной улыбке и подмигивает Тане.

Та сразу же закусывает губу и поднимает на меня веселый взгляд. Постепенно Таня оттаивает, вникает в разговор, даже встревает в дискуссию с отцом. Спорит с ним, не стесняясь, а отец, наоборот, остается довольный собой.

Мама наготовила много всего, но Таня аккуратненько перекладывает мне на тарелку запеченную рыбу, а вместо этого налегает на соленые грибочки и огурчики. Плохо ей, что-ли?

— Викуль, а давай наливочки тяпнем? — спрашивает отец у мамы, потирая руки.

— Артурик, у тебя давление! — отмечает мама назидательно. — Может, лучше я тебе смузи сделаю?

— Буэ! — он кривится. — Повод такой хороший, Викуль, давай по рюмашке? Танюш, составишь нам компанию?

— Ой нет, спасибо, — рыжая тут же отказывается.

— А чего так? За знакомство надо же!

Тут же вмешивается мать:

— Отстань от девочки, тебе сказали нет, значит, нет! — заговорщически подмигивает Тане, и та в ответ закусывает губу.

А что, собственно, происходит?

— Я тебе лучше клюковки запарю. Знаешь, какая у меня клюква отменная — кисленькая, ароматная, — окучивает ее лукаво. — Хочешь?

Таня облизывается:

— С удовольствием.

Едим, пьем, общаемся. В какой-то момент все неловкости отпадают сами собой. Ощущение такое, будто Таня была всегда в моей жизни, так легко она интегрируется в нее. Откидываюсь на спинку стула и расслабляюсь, плавая в разговорах своей семьи, как на волнах.

После тепло прощаемся. Таня сама обнимает мать, они о чем-то перешептываются, мама украдкой смахивает слезу. Это что такое? Пожимаю бате руку. Садимся в автомобиль и едем по вечернему городу.

— Мороженого хочется, — вдруг говорит Таня.

— Будет сделано, моя госпожа!

Рыжая смеется, а я сворачиваю к парку, выходим на улицу. Лето уже близится к концу, но ночью еще тепло, поэтому можно смело гулять всю ночь по улицам города.

Покупаю Тане мягкое мороженое, садимся на уединенную лавочку. Я притягиваю ее к себе, обнимаю.

— У тебя такая хорошая семья, — произносит неожиданно.

— Теперь это и твоя семья, — отвечаю уверенно.

— Так странно, — вздыхает вдруг, — как можно чувствовать себя спокойно среди практически незнакомых людей, но при этом не иметь возможности просто поговорить по душам с собственной матерью?

— Если бы я знал ответ на этот вопрос, — вздыхаю. — В одном я уверен: моя семья никогда не обидит тебя и не причинит боли.

— Да ладно, — отмахивается Таня, — я пообещала себе не думать о матери. А за семью… спасибо, Слав.

Оставляю поцелуй на виске Тани.

— Я хотел еще кое-что сказать: я абсолютно ровно отношусь к алкоголю. Ты можешь спокойно выпить при мне, тебе не обязательно было отказываться.

Таня доедает мороженое и тихонько смеется:

— Я отказалась не из-за тебя, а потому что мне нельзя алкоголь.

— Нельзя? — вскидываю бровь, вспомнив, как пришел без спроса к ней домой и увидел бутылку вина. — С каких это пор?

— С тех самых пор, как я узнала, что беременна, — произносит счастливо и заглядывает мне в глаза.

До меня не сразу доходит смысл ее слов. Истина вливается в кровь, теплом растекается по артериям. В горле пересыхает, и я сглатываю. Опускаюсь на колени перед Таней, обхватываю ее за талию. Не зря меня тянуло сюда, как чувствовал. Сминаю одежду на талии и трусь носом, покрываю поцелуями живот. От каждого прикосновения Таня вздрагивает.

А у меня внутри так много всего. Щемит что-то, аж дышать становится больно, не вздохнуть, не выдохнуть. Опускаю голову и кладу ее Тане на колени.

Если есть там кто-то наверху, то спасибо, слышишь?! Я, наверное, не заслужил этого счастья в лице Тани и ребенка, но теперь это мое, и я никому не отдам его.

Поднимаю голову, выпрямляюсь, беру лицо рыжей в руки:

— Спасибо, родная.

Голос вообще не мой. Болезненно-хриплый. Но это от счастья и распирающей изнутри радости.