Бывшие в падении

Дзиньк – звякнули ключи о стекло журнального столика при входе в квартиру. Тусклая алая подсветка не позволяла рассмотреть внутреннее убранство, но не то чтобы в этот момент мне было очень интересно, как и где живет Поль. Больше заботила собственная шкура и… необходимость покаяться. Облегчить совесть. Как живут пофигисты? Должно быть, припеваючи, и именно в этом секрет их успеха. Ну а те, кто подобен мне: все изводятся по поводу и без. Нестеров пытался выправить во мне очень многое, но с чувством вины по любому вопросу прогорел. Однажды у него получится, должно, потому что так я не могу. Не могу, когда давит…

– Поль, включи, пожалуйста, свет, я должна…

Объяснить, – потонуло в его губах.

Поцелуй обрушился на меня резко, но ничуть не неожиданно, тесня к стене, заставляя задирать голову. Невозможно было не почувствовать те самые электрические искорки, которые так и тянет поджечь. Я много раз видела мужчин Эви, которые сгорали от нетерпения, ожидая, когда же она уже проводит их в спальню, завершив знакомство с соседками. Но это совсем другое. Те искорки были вялые, блеклые, бесцветные. С Полем Кифером их был целый фейерверк, как, наверное, и бывает, когда хочешь не просто секса, а секса с конкретным человеком. Я не относилась к числу женщин, заводящихся от каких-то конкретных внешних признаков. Всего пару месяцев назад я вообще не считала себя страстной особой… пока Поль не появился в Москве.

На самом деле, с тех пор как мне пришлось бросить транквилизаторы, я начала понимать, что моя «холодность» ничто иное, как следствие гормонального дисбаланса или тормозящих препаратов. Раньше я доводила себя до физического и эмоционального истощения отсутствием еды и расшатанными нервами. Да и была слишком мала, слишком стыдилась. Потом – жестким самоконтролем и разного рода лекарствами, воздействующими на психику и блокирующими болезнь на подступах. Но теперь… я была недостаточно истощена и – без таблеток – как будто обнажена. И я стояла перед Полем Кифером, совершенно беззащитная, тая под напором его губ, теряя себя в нем сильнее, чем когда-либо. Я так хотела, чтобы он был моим, что хотелось плакать. Если уж совсем честно, мне хотелось плакать о нем с той самой ночи, когда я узнала, что он спит с Эви за стенкой. Хотелось быть его единственной. Только – как? Как, если для него секс – все равно что разминка перед репетицией?

Мне следовало отодвинуться, ударить его, закричать, обвинить, но я не могла. С каждым движением губ та частичка меня, которая была отколота, вставала на место, и вечно кровоточащая рана – затягивалась. Слишком странные обстоятельства, чтобы говорить о чем-то подобном, но сейчас доводы рассудка оказались вторичны. Пальцы жадно впивались в крепкую спину, царапая, будто желая пролезть под кожу и там поселиться. В чужом тепле и уверенности, которых мне всю жизнь не хватало.

Я жадно изгибалась, подстраиваясь под Поля и этот поцелуй единственно верным образом. Не находя себе места, зарывалась в жесткие волосы, дышала запахом любимого человека – и не могла никак надышаться. Что я буду со всем этим делать завтра – я не задумывалась. Я вообще относилась к числу людей, у которых вдруг резко заканчиваются силы на сопротивление. Барахтаешься-барахтаешься как рыба – раз – и идешь ко дну, больше уже ни на что не способный. Сейчас я тонула в Поле.

Меня резко впечатало спиной в стену. Так, что воздух из легких выбило. И прежде чем я успела опомниться или испугаться, Кифер закинул мою ногу к себе на бедро, прижимаясь тесно до боли. Колени стали ватными, а тело затопило сладким предвкушением. Хорошо.

Ткань футболки смялась под напором пальцев. Один рывок – и от нее останутся лоскуты. Я приготовилась, напряглась, но явно Кифер передумал и просто потянул ее вверх. Что? Я уже была готова и согласна ехать домой, застегнув куртку до горла, но…

Я выскользнула из футболки и спортивного бюстгальтера разом, и под жадным взглядом мужских глаз грудь призывно качнулась. Я покраснела. Мне никогда не будет комфортно обнаженной. Быть может, именно в этом проблема моих отношений с мужчинами. Я готова раздеваться только для одного из них и не могу принять иного.

Поль смотрел жарко, изучающе, будто сравнивая с прошлой версией Дияры. И я испугалась, что он заметит каждый потерянный килограмм с момента его приезда в Москву. Но, видимо, ему было не до того, так как он смял мою грудь в ладони, вырывая из меня стыдный стон. Жаркое, частое дыхание обожгло щеку и двинулось к уху.

– Ты можешь ехать куда угодно, в Ковент, в Гарден, хоть на Мадагаскар, – шипел он, терзая вершинку моей груди. – Я даже согласен тебе в этом помочь. Но только после того, как станцуешь в моей постановке. А иначе…

Он не договорил, но это и не требовалось. Я растерянно смотрела в его глаза, ничего не понимая. Но длилось это недолго, потому что ласк он не прервал, и в итоге я дернулась в мужских руках и обессиленно сомкнула веки. Внизу живота пульсировало болью желания. Настолько нестерпимо, что я благодарила небеса за опору в виде стены за моей спиной.

– А Ивольский…