Бывшие в падении

Теперь это уже не имело значения, и я лишь флегматично пожала плечами. Думать об этом не хотелось. Сейчас я склонна была ответить, что да, но на деле без колебаний сообщила только одному человеку – доктору Нестерову. И это был очень тяжелый разговор. Он дал мне несколько советов по поводу того, как вести себя с братом, но мы оба понимали, что главная беда – не в этом. Ведь мы не успели стабилизировать мое состояние.

– Собирай вещи, ты возвращаешься в Москву, – внезапно объявил Поль, и у меня глаза на лоб полезли.

– Что?!

– Я сам поговорю с твоей матерью. Вряд ли она так уж сильно привязана к Казани, чтобы не понимать, как важно не только твое будущее, но и терапия.

– Не смей! – воскликнула я, примерно представляя, что Поль может ей сказать.

Поль, прищурившись, пристально на меня посмотрел. Кажется, он начинал о чем-то догадываться. Но высказаться ему не дали: в дверь деликатно постучала мама, чтобы позвать нас к столу.

Разговор пришлось свернуть и отложить. Толкаться с Полем Кифером в ванной в очереди к раковине, чтобы помыть руки было еще одной странностью в копилку. Стоя так близко к нему, я слышала знакомый запах и едва сдерживалась от желания вдохнуть его поглубже. То, что Поль приехал, еще ничего не значило. Как правильно сказал Нестеров, стоит дать Киферу волю, и я окажусь на прицепе, не понимая, куда меня тащат.

Сидя за столом над тарелкой с вкусно пахнущей едой, я пыталась сделать две вещи: придумать аргументы в пользу того, чтобы остаться в Казани, и… сдержать тошноту. Аргументы, кроме как «ты вообще не имеешь права мной командовать», на ум никак не шли, зато тошнота подкатывала в завидной регулярности, мешая думать и заставляя прочищать горло. А хуже всего, что Поль пристально за мной наблюдал в ожидании, когда же я возьму в рот хотя бы ложку еды. Не то чтобы мне требовалось его в чем-либо убеждать, но, если бы я нормально при нем поела, это помогло бы в деле переговоров.

– Проблемы? – поинтересовался он с насмешкой.

– Никаких, – ответила я с улыбкой и независимо сунула в рот кусочек мяса…

Подорвалась из-за стола и кинулась в ванную. Я так спешила, что ни о какой щеколде даже не вспомнила. Меня выворачивало до тех пор, пока в желудке не осталось даже желчи. Только после этого я глянула в зеркало над раковиной на свое зеленое лицо и увидела мрачную физиономию Кифера в дверном проеме. Мрачную физиономию, сведенные брови и воинственно скрещенные руки.

Чуть не застонав, я прополоскала рот и обреченно опустилась на край ванной. Конечно, он бы не догадался об истинном положении дел, но меня не порадовали бы и остальные варианты.

– А может быть, я неправ? Отъезд всего лишь удобный повод бросить терапию?

Я была в таком шоке от этого заявления, что не нашлась с ответом. К сожалению, у мамы проблем не возникло.

– Это другое, – сообщила она, подъезжая ближе и повергая меня в ужас.

– Поверьте, я в свое время наслушался всяких оправданий. Вашей дочери нужен грамотный специалист, которого можно найти только в больших городах, – с барского плеча «опустил» Кифер Казань ниже плинтуса. – Я не вправе осуждать ваши решения, но бросать лечение ей рано.

– Сойдемся на том, что ты не вправе осуждать наши решения, – огрызнулась я и устало продолжила: – Ты приехал, чтобы показать, какой ты умный, и вернуть меня на путь истинный? Что ж, теперь ты точно знаешь, что все не так однозначно. Разберемся без твоей мудрости.

Мама неодобрительно покачала головой, а Кифер потемнел лицом.

– Я бы согласился с тем, что ты разберешься, если бы буквально неделю назад случайно не выяснил, что в попытках выкарабкаться ты потеряла ребенка. Чем пожертвуешь теперь?

Шумный потрясенный вздох мамы вряд ли можно было бы объяснить чем-то, кроме шока. И Кифер к ней обернулся, явно заподозрив неладное. Я перевела на маму виноватый взгляд, открыла рот и закрыла. Мне нечего было сказать. Мы как будто стояли в центре летающих вокруг мыльных пузырей, в каждом из которых содержалась крупица правды, и теперь они начали лопаться один за другим. Остался последний. И, пожалуй, самый важный.

– Дияра, можно на пару слов? – спросила мама таким тоном, что мне пришлось себе напомнить: калека в инвалидном кресле вряд ли сумеет высечь резвую вчерашнюю балерину.

Кифер остался осмысливать мое вранье в коридоре, а мы с мамой закрылись в спальне.

– О чем он говорит, Дия? – начала мама вполне миролюбиво. В отличие от того же Поля, она решила собрать улики, прежде чем выдвигать обвинения по всем статьям. Но в целом моя закушенная губа должна быть весьма красноречива. – Это правда?

– Мама… – начала я и замолкла. – Какая теперь разница? Я была в шоке, я ничего не понимала, даже не особо верила. А отец отреагировал…

– Ильшат знал и ничего мне не сказал?!

– Он сказал, что я всех опозорила! Конечно, я не хотела говорить!

У мамы задрожали губы.

– О Аллах, – выдохнула она. – Чем, кроме болезни, я заслужила недоверие собственных детей? Что ж, кызым, выходит, ты считаешь себя вправе отстранить меня от участия в жизни собственных внуков…