Бывший 2. Роди мне сына (СИ)

По крайней мере, она так пялится на пах Макриса, явно вырисовывающийся под тонкими домашними брюками, что ей-богу, даже я смущаться начинаю.

— Со зрением беда, вот и не заметил, — отвечает Адриан чуть иронично. — Старость…

Он снова смотрит на меня, удобно устроившуюся в кресле.

Долго и внимательно смотрит, будто бы спрашивает: «Ты этого хотела?». А я снова беззвучно повторяю: «Нет. Ни этого. Я намеревалась показать тебе всю степень своего страха. Просто инструменты подобрала неправильно».

— Ну какой же вы старый, Адриан Константинович, — орудуя пинцетом болтает блондинка. — Мужчина в полном расцвете сил. А зрение сейчас исправляют. Есть ведь операция и вроде как недорого. У меня знакомые в Москве делали. Теперь зрение идеальное. Попробуйте.

Я с раздражением смотрю на медсестру, а Адриан, кажется, это считывает.

— А адрес клиники есть? — спрашивает он у Яны.

Та поднимает на будущего отца моего ребенка глаза. Снова через зону паха, естественно. Непонимающе ими хлопает.

— Я могу узнать и позвонить вам…

… И лично сопроводить до Москвы, договариваю про себя с улыбкой. Разве можно обвинять девушку в том, что она так легко поддается обаянию этого взрослого, красивого мужчины?

Что за человек твой папаша, золотко? — неспешно поглаживаю животик. Как волшебник, чувствует каждую мою эмоцию и умело, как дирижёр, ей руководит.

Ну ладно, хотя бы в силах шутить. Значит, жить будет, и я могу так сильно себя не винить.

— Не стоит никуда звонить, — осекает медсестру Адриан. Получается грубовато. — Вы там долго ещё?

Он кивает на ступни. Морщится, когда из раны извлекается ещё один осколок.

Ненормальный, блин.

Девушка на несколько минут словно обижается и замолкает. Поправляет напольную лампу, установленную сбоку для должного освещения, и откладывая пинцет, хватается за обеззараживающую жидкость в продолговатой бутылке.

— Сейчас будет неприятно, — предупреждает перед обработкой.

По комнате распространяется медицинский запах процедурного кабинета, поэтому я прикрываю нос и опускаю глаза в пол.

— До этого было тоже не особо приятно, — отвечает Адриан сдавленно.

Обнимаю себя за плечи и размышляю о том, как бы закончился вечер, если бы я ни устроила это представление? После ужина мы обычно расходимся по своим комнатам и затем не встречаемся до следующего вечера, потому что, когда Андрей уезжает в телецентр рано утром, я, как правило, ещё сплю.

Хочу ли я поехать в Грецию? Забыть о насущных проблемах, почувствовать легкость, понежиться на солнышке?

Конечно, да. Я же в своём уме.

Боюсь ли я снова ошибиться?

Да. Да. И ещё раз да.

Я и так слишком много ошибалась. Планомерно. Из года в год.

— Готово, — произносит Яна. Девушка заканчивает накладывать тугую повязку на одну ступню и переходит ко второй. — Завтра вечером к вам приедет моя коллега на перевязку. Могу я приехать, если не возражаете? Договорюсь со старшей медсестрой, она у нас мировая.

Яна приподнимает отточенные брови в ожидании ответа и разочарованно прихлопывает рот.

— Мне всё равно, кто займется перевязкой, — часто дыша, произносит Адриан. — Не утруждайтесь.

— Как знаете. Простите.

— Спасибо, Яна, — сглаживаю образовавшуюся в спальне неловкость. — Вы очень нам помогли.

— Так, — приободряется она. — Осталось сделать укол, чтобы обезболить. Не возражаете?

— Я сама поставлю, — резко вскакиваю с места.

Макрис уже откровенно улыбается.

— Оставьте шприц на тумбочке, и я вас провожу, — киваю на дверь.

И поскорее, пожалуйста.

— Ну, хорошо, — снова соглашается Яна. — А вы умеете делать внутримышечные инъекции, Вера?

Сучка малолетняя.

Конечно, у нас тут не Москва и она прекрасно знает кто я. И в курсе, что телеведущие не ставят каждый день уколы.

— Я подростком в деревню к родственникам ездила, — мило улыбаюсь. — У них своя ферма, а дядя так вообще самый лучший ветеринар. Не думаю, что укол человеку сильно отличается от прививки орловскому русаку.

— Ладно, — с ужасом округляет глаза Яна.

Откровенный мужской смех игнорирую.

Медсестра быстро наполняет шприц лекарством из ампулы и откладывает вместе с одноразовой салфеткой на поднос. Ей явно будет что рассказать коллегам, но этот момент отчего-то совершенно меня не беспокоит. А вот растянувшееся на постели тело Адриана — очень даже.

Проводив девушку до дверей , возвращаюсь в спальню и прохожу в ванную комнату, чтобы хорошенько вымыть руки.

— Ты на самом деле ставила уколы лошадям? — уточняет Адриан, когда я вскрываю упаковку со спиртовой салфеткой.

— Это не сложно.

— Теперь я чувствую себя кем-то вроде кентавра.

Качаю головой, смеясь:

— Переворачивайтесь, больной кентавр, и приспустите ваши штаны с трусами. Будьте так любезны.

Немного волнуясь, усаживаюсь на постель рядом с Адрианом. Изучаю широкую спину. На ощупь она твердая и рельефная. Хочется потрогать, но я вовремя сдерживаюсь.

— Так, приступим, — проговариваю, больше чтобы самой настроиться. — Теперь надо зрительно поделить ягодицу на четыре квадрата и выделить верхний левый.

— Звучит как теория из книжки.

— Заткнись, пожалуйста.

Нервничаю.