Бывший муж моей мачехи

Я хотела попросить, чтобы он поклялся, что никогда меня не оставит, но даже это не давало никаких гарантий. Вместо этого просто смотрела ему в глаза и ждала, пока мужчина что — то сделает или что-то скажет. В конце концов, это в его интересах — убедить-меня таки в искренности собственных намерений. Я ведь в самом деле хочу поверить!

Он молчал. Только молча опустил мне руки на плечи и изучал внимательным взглядом лицо, как будто пытался запечатлеть его в своей памяти.

Я впервые позволила себе заметить, что он всё-таки красивый. И такой. такой легкий в общении. Я даже не чувствовала нашей разницы в возрасте, а ведь двенадцать лет — это не шутки!

Но её как будто не существует.

— Зачем ты это делаешь? — спросила я наконец-то полушепотом, подумав, что поймала тот момент, когда могу надеяться на единение с ним.

Как ответит, так и будет правдой. Я загадала это себе, будто бы заклинание под нос прошептала, и чувствовала, как сердце пропустило удар в ожидании произнесенных Олегом слов.

Наверное, он скажет мне сейчас, что это всё только ради ребенка, и я поверю. Или даже без "только", он просто расскажет о том, как мечтал о наследнике. Как Викки растерзала его сердце несуществующим ребенком, а я, получается, склеила — ведь в самом деле носила под сердцем нашего ребенка. Мы даже слышали, как бьется его сердце, когда вместе ходили на УЗИ.

— Потому что я люблю тебя.

Я вздрогнула. Прозвучало, словно выстрел, резко, внезапно, прогрохотало где-то над ухом, и я вскинула голову, потрясенно глядя на Олега, всматриваясь в его лицо и дожидаясь, пока он скажет, что всего лишь пошутил.

Но Лавров не спешил забирать свои слова назад. Наоборот, на его губах сияла такая счастливая улыбка, словно он несколько месяцев консервировал в себе эту правду, а теперь разрешил ей вырваться на свободу.

— Что? — переспросила я, как будто мне послышалось. Я почти поверила, что придумала себе это, и быстро-быстро моргала, всматриваясь в его лицо. — Что ты сказал?

— Я делаю это, потому что я тебя люблю, — твердо произнес Лавров. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему счастлива. А не просто притворялась такой, — прозвучало достаточно вдохновленно. — Хочу, чтобы ты позволила себе расслабиться и просто наслаждаться жизнью. И да, мне хотелось бы занимать в этой жизни место, а не оставаться всё время в соседней комнате.

— Ты серьезно это сейчас?

— А похож на склонного шутить человека?

Я нахмурилась. Вроде бы нет, и мне показалось, что Олег говорил правду. Был искренен. Да что там, я так ужасно хотела ему поверить, что даже забыла об осторожности, какой бы необходимой она ни казалась прежде. Я так устала от своей игры в ненависть, что была готова поклясться ему в любви… Прямо сейчас.

Но слова так и не сорвались с моего языка. Вместо этого я привстала на цыпочки и потянулась к губам Олега, коснулась их легким, ненавязчивым поцелуем, который, казалось бы, совсем ничего не означал — только короткую благодарность за признание и за то, что он всё-таки не сдался.

Я отстранилась, но лишь на секунду. Мужчина не дал мне уйти далеко, сгреб в охапку и вернул поцелуй, только уже другой, не вкрадчивый, мягкий и будто пробный, а настоящий, страстный, чуть горький, с привкусом долгого ожидания, на которое мы друг друга обрекли сами своими глупостями.

Я обвила его шею руками, прижалась к Олегу всем телом и, кажется, попыталась передать следующим поцелуем, что согласна — согласна с тем, что пора уже устанавливать друг для друга рамки, достаточно мучить друг друга, заставлять страдать. Мы наслаждались тем, что были достаточно близко, и больше никто не мог нарушить наше единение.

Прошла целая вечность, пока Олег наконец-то не отстранился. Он всмотрелся в мое лицо и тихо, полушепотом спросил: — Уйти?

— Останься, — уверенно выдохнула я. — Останься.

Глава двадцать седьмая

Я открыла глаза и тут же прищурилась, коря себя за то, что забыла задернуть шторы. Потом усмехнулась, вспоминая, почему именно я этого не сделала: смотрела же в окно, когда ко мне пришел Олег, а потом… Потом нам было не до того, чтобы задергивать шторы. Всё равно никто посторонний ничего бы не увидел, ради этого надо перелезать через высоченный забор, ещё и забираться на уровень второго этажа. Не думаю, что наша с Олегом личная жизнь настолько кому-то интересна.

Лавров дремал рядом. Во сне он в самом деле выглядел моложе своих лет, и я, привстав на локте, рассматривала его. Протянула руку, желая всего лишь коснуться его лица, убедиться в том, что сегодняшняя ночь была реальной. Поверить, что наше хрупкое перемирие наконец-то превратилось в настоящий мир, в любовь, которой мы оба, возможно, хотели.

Я, впрочем, не могла ничего гарантировать.