Бывший муж моей мачехи

Внутри буквально воздух трещал от волнения и страха. Я понимала, что мама за меня переживает, это было очевидно, но почему-то до того момента, пока не оказалась в квартире, даже не задавалась вопросом, насколько сильно она волнуется. Теперь же в моей голове наконец-то зародилась очень логичная мысль: а ведь я заставила маму страдать. Уже то, что пропала из зоны доступа, могло довести её до сердечного приступа.

От этого стало сложно дышать. Я пошатнулась и, если б не Алекс, то, наверное, упала бы.

— Тише, — прошептал он мне на ухо. — Не знаю, что ты там уже успела себе надумать, но если ты свалишься здесь с панической атакой, то хуже будет всем, и тебе в первую очередь. Так что послушай меня, — Алекс заговорил ещё тише. — Все нервы в сторону, выше нос и постарайся наслаждаться жизнью, что бы ни происодило. Это единственный способ в самом деле быть счастливой, Стася.

Я кивнула, понимая, что, скорее всего, он прав. Но в тот же момент примириться с этими словами было отнюдь не настолько просто, как я себе представляла. И просто сказать себе "не волнуйся" — не помогает.

— Дыши, — посоветовал Алекс. — Дыши глубже и притворись, будто бы ничего плохого не случилось. Позволь твоему организму самому в это поверить.

Я неуверенно улыбнулась и склонила голову в согласном кивке. На самом деле, я совершено не была уверена в том, что моя попытка увенчается успехом, только искренне рассчитывала на то, что смогу выдержать. Смогу быть достаточно…

Достаточно убедительной для мамы.

Я высвободилась из объятий Алекса, убеждая себя в том, что сейчас справлюсь с волнением и поступлю так, как будет правильно в этой ситуации, и заглянула на кухню, заранее подозревая, что она пустая. И правда, там никого не было, хотя я слышала приглушенные голоса.

Гостиная?

Я вернулась в коридор и застыла у нужной двери, прислушиваясь. Да, мама. И какой — то мужчина.

Хотелось бы верить, что это не мой отец. Но я не сомневалась в том, что мама никогда в жизни не простит его, что б он ни наговорил ей. Этот мужчина уже однажды разрушил нашу жизнь, и во второй раз мама бы его ни за что не пустила.

Если б я только рискнула посоветоваться с нею по поводу Олега, может быть, она и там нашла бы что посоветовать! Но я искренне боялась, что только лишний раз напрягу маму. И мне не хотелось, чтобы ей от этого стало хуже.

Я приоткрыла дверь и застыла, наблюдая за мамой и сидевшим рядом с нею на диване человеком.

Мама, довольно бледная и взволнованная, сидела рядом с Анатолием Игоревичем. Он держал её за руку, и совсем не так, как врачи обычно поддерживают своих пациентов.

Я не сдержала рвущуюся на свободу улыбку. Мама, пусть даже переживала, всё равно будто расцветала, когда ловила на себе взгляд Анатолия Игоревича. Сейчас, наблюдая за ними со стороны, я вдруг заметила, насколько красиво они смотрелись вместе.

И подумала, что моя мама с этим мужчиной была бы очень счастлива. Они знакомы уже невесть сколько лет, их чувства, какими б они ни были, зарождались медленно, начались из обыкновенной заботы, но сейчас уже вышли за её рамки. Я видела это уже по тому, как они поднимали друг на друга взгляды, едва заметно улыбались, одними уголками губ, вздыхали почти в один голос. Казалось, их связывала друг с другом невидимая нить, та, которая всегда появляется между людьми, когда между ними появляется что-то куда большее, чем просто желание или привычка.

— Станислава — прекрасная девушка, — уверенно произнес Анатолий Игоревич. — И достаточно мудрая, чтобы принять правильное решение. А тебе нельзя переживать, Аля.

Меня как будто огнем обожгло. Аля. Это прозвучало так мягко и ласково, что мама аж вздрогнула, будто от неожиданности, но ответила Анатолию Игоревичу нежной улыбкой.

— Я помню про свое сердце, — вздохнула она. — Но она ничего мне не говорит. Из-за этой болезни она просто боится меня задеть.

И правильно делаю.

— Если б она выговорилась, решилась посоветовать, ей наверняка было бы легче, — продолжила мама. — А Стася боится это сделать. И я опасаюсь, как бы она не совершила чего-нибудь непоправимого. Она даже не представляет сейчас, как потом будет жалеть о содеянном. А она меня не слушает. Часто я даже не знаю, что с нею происходит. Ненавижу это дурацкое беспомощное состояние! И если б не это, с мое дочерью никогда бы всего этого не произошло…

Я содрогнулась. Всю жизнь боялась, что моя мама будет корить себя за то, что я потратила столько сил, чтобы ей помочь.

И этот страх грозит стать реальностью.

— Для меня лучшим подарком было бы, — прошептала Алевтина, — если б Стася была счастливой и перестала так заботиться обо мне. Ей пора уже заняться своей личной жизнью, общаться с друзьями, наслаждаться молодостью, а не загонять себя в гроб вместе с матерью.

— Она просто тебя очень любит, — Анатолий Игоревич сжал руки моей матери и заглянул ей в глаза. — И хочет, чтобы ты тоже была счастлива. Но это не значит, что вы не можете быть счастливы одновременно.