Бывший сын

Так, начиная с тысяча девятьсот девяноста третьего года, каждое лето Франциск проводил у германтов. Со временем, сам того не замечая, мальчик стал говорить: «Мои германские папа и мама». Бабушка очень ревновала к этим словам, но ни разу ни вслух, ни про себя не упрекнула внука. Себестоимость счастья. За радость любимого человека нужно платить, и часто не только наличными. Бабушка знала, что не только она, но и тысячи других родителей внезапно столкнулись с подобной проблемой. Втайне от дочери Эльвира Александровна созванивалась с семьями, которые так же посылали своих детей к германтам, и все они рассказывали одно и то же: «Да, с нашим все один в один. Называет их мамой и папой. Ждет звонка. Спрашивает, когда поедет вновь. Спрашивает, может ли остаться у них на весь год. Не хочет в школу, хочет туда. Говорит, здесь серо. Говорит, противно. А что поделаешь? Они ему новые бутсы подарили и куртку, а у нас на поездку все деньги ушли, но мы нашего не ругаем, мы-то все понимаем, а что он может понимать? Он же ребенок. Дети ценят по факту. Так что тут, Эльвира Александровна, ничего уж не поделаешь. Подарки и самые красивые впечатления дарят они, а не мы…»

Триста с лишним условных единиц копили в течение всего года. Если нужная сумма не набиралась, бабушка одалживала у знакомых, которые точно так же мечтали отправить детей «туда». Франциск не понимал, как тяжело дается дополнительный заработок. За сто страниц технического перевода бабушка получала в лучшем случае десять долларов. Избалованный мальчик не понимал этого и часто повторял, что германты любят его больше. Германты всегда покупали ему много одежды и мороженого, германты возили его на северное море и ничего не жалели, а бабушка, каждый раз, когда он просил немного денег, спрашивала: «Зачем?».

— Они спрашивают, чем могут вам помочь? Они говорят, что будет лучше, если заберут его. Северное море… свежий северный воздух… они говорят, что у них ему не придется лежать в такой убогой палате.

— Переведите, пожалуйста, что я не думаю, что там ему будет лучше. Так и переведите. Без заискиваний. Палата такая, потому что лучше в этой стране нет. Я не знаю, быть может, только у президента. Обычная палата. У нас все такие. Мы не экономим на нем. Не откладываем себе на платья или еду. Просто нет ничего лучше. Переведите, они должны это понимать!

— Они говорят, что здесь штукатурка с потолка сыплется.

— Переведите, что нам обещали ремонт. Если не сделают, мы сделаем за свои деньги.

— Он спрашивает: и вы верите? Он говорит, что совершенно очевидно, что в ближайшее время здесь будут строиться только спортивные сооружения. Во всех германтских газетах об этом пишут. Они говорят, что помогут и вам и вашей дочери переехать вместе с Франциском. Он настаивает на том, что это нужно делать совершенно обязательно. Он говорит, что нет выхода! Он говорит, что дальше здесь будет только хуже. Он уверен, что у них Франциск быстрее поправится и сможет там остаться. И они тоже.

— И что я буду там делать?

— Он спрашивает, в каком смысле?

— В том смысле, что я там буду делать?

— Найдете работу, начнете новую жизнь.

— Он знает, сколько мне лет?! Я здесь уважаемый человек, у меня влиятельные знакомые, лучшие врачи этой страны смотрят за нашим мальчиком, вы успеваете переводить? Лучшие!

— Он говорит, что у них даже эмигранты проходят лечение в более человеческих условиях.

— Ну а мы эмигранты в собственной стране. Так уж сложилось! Вы перевели? Переведите еще и то, что я очень рада за них. Но я все равно не уверена, что у них есть такие же специалисты, как здесь.

— Они готовы положить его в лучшую клинику в стране.

— Я думаю, что дома ему будет лучше.

— Юрген считает, что вы ведете себя глупо. Нерационально. По его мнению, в вас говорит ревность. А сейчас не время для чувств. Нужно думать головой, нужно включить рассудок. Эмоции, говорит он, понадобятся вам тогда, когда Франциск придет в себя! Они не хотят отнять у вас сына!

— Внука!

— Внука, простите! Они всего-навсего хотят помочь. Ничего больше. Юрген говорит, что если вы не хотите оставаться там — вернетесь домой, как только Франциску станет лучше. Он говорит, что хуже от этого точно не будет. Они не собираются занимать ваше место в его жизни. Он говорит, что как только мальчику станет лучше он, конечно, сможет вернуться домой. Они поговорили с главным врачом, и по его мнению Франциск вполне транспортабелен.

— Ах, они еще и с врачом поговорили?

— Да, только что…

— Переведите ему, пожалуйста, что мы очень ценим все поступки, которые совершаются за нашей спиной. Переведите также, что много всякой бумажной волокиты. Они могут сходить в лицей, например, и попытаться выяснить, что делать дальше. Пусть придумают, как взять академический отпуск в лицее, где категорически не оставляют на второй год, пусть попробует еще…

— Он говорит, что об этом пока рано думать…