Бывший. Сжигая дотла (СИ)

Ждет моего ответа, блестя шалыми глазами, грудь его вздымается, и весь он словно идеальная скульптура, оживленная кем-то для меня, жаждущая меня… Укрощенная мощь, затаившийся зверь.

Мне немного страшно и неловко.

Я уже позволяла Димке ласкать меня там. Это сладко и стыдно.

Но до самого конца мы не заходили, а сейчас я вижу, что он не остановится.

И приняв решение, я вкладываю дрожащие пальцы в его ладонь.

Ошпаренная этим видением, я нервно отдергиваю руку.

– Простите, – лепечу. – Я сейчас.

Пряча разрумянившееся лицо, судорожно роюсь в карманах.

– Еще секундочку…

– Инга, не суетитесь, – медленно, немного тягуче успокаивает меня Виктор. – Это все ваши вещи?

– А? – бестолково хлопаю глазами. – Да, это все мое.

– Мне все равно в сторону Олькиной квартиры. Я там недалеко живу. Давайте я вас подброшу, заодно покажу, как с замком управляться. Он немного капризный.

– Ну что вы… Это совсем неудобно…

– Не несите чепуху, и вообще давай на «ты».

Как эту махину можно называть на «ты», тут одних сантиметров наберется на вагон внушительного трепета. Да у нас не такая уж большая разница в возрасте, но Виктор выглядит старше, чем есть.

– Я попробую, – честно говорю я, – но не обещаю.

– Отменяй свое такси. Где оно там? – Виктор заглядывает в экран моего мобильника. – У… Там авария. Это надолго. Я сейчас подгоню тачку.

Он двигает в сторону какой-то черной шайтан-машины. Кроссовер ему под стать. А я с тоской оглядываю привычный двор в последний раз, бросаю прощальный взгляд на теперь уже не мои окна. Четыре года я прожила здесь, с тех пор, как приехала поступать. Четыре года из моих двадцати – это же очень много.

Это маленькая жизнь.

Я ничего не забуду. Не смогу. Не готова.

Я унесу свою боль с собой.

Но вдали от всего, что наполнено воспоминаниями, я смогу попробовать научиться с этим жить. Чтобы, возможно, однажды рискнуть еще раз и поверить кому-нибудь.

– Инга! – Виктор окликает меня из подъехавшей машины. – Садитесь, я сейчас закину вещи в багажник.

Я послушно усаживаюсь на пассажирское кресло, а Виктор поднимает одну из коробок. И оттуда раздается едва слышный треск.

Я шестым чувством понимаю, что это лопнула та самая фоторамка.

Будем считать, это знаком, что я поступаю верно.

Вытираю скатившуюся одинокую слезинку и, зажмурившись, захлопываю дверь.

Глава 33

Демон

– Зверь тогда получил по морде заслуженно. Он сам это признал, – холодно отзываюсь я.

Выплыв из дерьмовых воспоминаний, вижу, что сигарета почти истлела без моего участия, и делаю последнюю затяжку, Рэм метким пинком посылает мне пустую пивную банку, которая заменяет здесь пепельницу.

Стеклянные вещи у меня долго не живут.

Пепельницы гибнут раз в неделю.

– Да. И даже извинился. В конце концов, у нас у всех есть сестры, за базаром следить надо, – соглашается Рэм. – Но мне вообще не понравилось, что это все прозвучало. Что у трезвого на уме…

– Не врубаюсь, за каким ему это хером, вся эта канитель с подставой, – говорю, а у самого дергает внутри. – Да, он – айтишник, но сейчас, чтоб создать сайт, ума не надо. В интернете полно инструкций для любого дебила.

Я поворачиваю эту мысль и так, и эдак.

Мудаческие пятьдесят на пятьдесят. Или Зверь, или нет. Блядь, до последнего мозг сопротивляется, что эту грязь накидал кто-то из своих. Мы никогда не были Д’артаньяном и тремя мушкетерами. У каждого своего дерьма в загашнике до хрена. Ангелочков в нашей компании отродясь не водилось. Но мы с детства стояли друг за друга…

Сука… Я же взял и поверил, что Инга…

А теперь не хочу смотреть правде в глаза, получается?

Какой же я мудак.

Черная дыра засасывает меня, подсовывая мне под нос истину. Я просрал самое ценное, что у меня было, потому что я, блядь, не мог поверить, что мне досталось наконец что-то чистое, светлое… И я сделал выбор в пользу мрази, которая осталась где-то рядом и, как гиена, скалилась, видя, во что превратилась жизнь Инги и моя жизнь без нее.

Рэм сверлит меня взглядом.

– Этого не делала Инга, не делал ты и не делал я. Какие варики? Каримов, Зверев, Маська.

– Кравцова отпирается, говорит, не она. Ей врать тоже смысла нет. Она уже наговорила больше, чем достаточно. Я склонен ей верить.

– Маська – всегда была сукой, – спокойно признает Рэм. – Мне проще поверить, что это ее рук дело. И вообще все это как-то по бабьи.

Есть такое дело.

Исподтишка подосрать – неуважаемо. Есть претензии – давай разбираться. Это по-пацански.

А тут, блядь, тайны Мадридского двора.

– Разберемся. Больше я на слово никому не верю.

– Поедем? – с полуслова понимает меня Рэм.

– Прокатимся, – подтверждаю я. – Я в душ. Быстро. Выпить хочешь?

Он мотает головой: