Бывший. Сжигая дотла (СИ)

Меня разрывает на части между желанием провести языком по его ключицам, почувствовать его пульс под губами, и желанием расцарапать, заставить его окончательно потерять контроль.

Димка зеркалит мои прикосновения, доводя меня до безумия своей сдержанностью, под которой бушует огненная лавина. Эта скорлупа такая тонкая. Она вот-вот треснет, и из нее хлынет космическая энергия.

Она мне нужна. Мне нужен его напор, мне нужен весь Горелов. Это зависимость.

Вырывая прерывистый вздох, обхватываю пальцами напряженный член, смазывая выступившую капельку на самой вершине.

К черту тормоза, это наш последний раз.

Черная бездна в глазах Горелова выплескивается на меня и затапливает.

Стоп-кран срывает, и мы бросаемся друг к другу в зверином порыве, лаская и делая больно, лишь бы чувствовать.

Я, не церемонясь, притягиваю голову Димки к груди, и пламенная влажность рта вбирает сосок, посылая жгучие электрические разряды ко всем эрогенным зонам. Мне холодно везде, где меня не согревают губы Горелова, где я не чувствую его дыхания.

И только в центре моего естества разгорается сумасшедшее опаляющее желание, растапливающее мою женственность.

– Девочка… – бормочет он. – Прости.

И словно гранитной плитой меня накрывает тяжелое тело. А я шалею, от эрекции, упирающейся мне в бедро, от того, что мы вместе кожа к коже, от родных пальцев, пробегающих по ребрам животу, накрывающих жаждущую зону внизу живота, раздвигающих влажные горячие складки.

Нажатие, удар сердца, сладкий спазм. Кусаю губы.

Слышу стон. Это не я. Это Димка, погрузивший пальцы в мою мокрую для него дырочку.

Податливо раскрываюсь ему на встречу. Я уже готова, но Димка не торопится переходить к самой смелой ласке.

Большой палец кружит вокруг клитора, а изнутри давят еще два.

Он умеет свести меня с ума, Димка способен заставить потеряться и умолять. Знает меня, как никто. Хозяин моего тела.

Я вся оголенный нерв. Выгибаюсь навстречу каждому движению, впиваюсь короткими ногтями в мощные плечи.

Томление, заполняющее каждую клеточку, преобразуется в сносящее крышу напряжение, мучительное стремление слиться в той точке, где пульсирует кровь, сочится смазка.

Свободной рукой Горелов убирает мои волосы от лица, чтобы ему лучше было видно, как я плавлюсь.

Да. Смотри. Смотри, черт тебя подери! Я почти ненавижу тебя за то, что ты все это сломал!

Смотрит.

И не выдерживает.

Разрывая зрительный контакт, прикрывает веки, пряча свою боль, и целует.

Целует не как минуту назад, агрессивно, страстно, собственнически.

Целует нежно, отчаянно, взрывая мне душу.

Гладкая головка давит на губки, и они покорно обнимают ее, пропускают толстый, увитый венами ствол.

Клеймя губами прямо в сердце, Димка берет мое тело.

Глава 49

Демон

«Ты был единственным».

Рефреном бьется в помутившемся разуме.

Я больше не могу, и я с трудом протискиваюсь в рай, даже несмотря на то, что смазки достаточно. Принцесса меня хочет, но в ней так тесно.

Правда, единственным был.

Блядь!

И она согласилась на последний раз.

Единственным. Был. Невыносимо. Я хочу им оставаться.

Значит, сегодня будет длиться вечность. Так долго, как это возможно.

Давлю в себе животное, рвущееся изнутри. Мышцы дрожат от напряжения. Член рвется пронзать мягкую влажную глубину, в которой так горячо. Он вот-вот взорвется.

Сдерживаюсь, чтобы не устроить гонку за оргазмом.

Меня кроет по-страшному.

Я хочу видеть. Хочу чувствовать.

Пусть меня захлестывает волна по имени Инга.

Пульс частит, легким больно. Разрывается сердце.

Бля… Я вошел до конца. Я достиг дна.

Во всех смыслах этого слова.

Я не смогу ее отпустить. К дьяволу последний раз. Я впервые в жизни нарушу слово. Без Инги, без моего крыла я на дне. Весь мой мирок, который я встраивал всю свою жизнь, убогий и бессмысленный. Татуировка на спине горит клеймом, пульсирует в такт с толчками крови, несущимися по венам.

Инга, зараза, сжимает внутренними мышцами мой орган, провоцируя двигаться в шелковой плотной норе. Моя нетерпеливая девочка торопится получить все, что я могу ей дать. Тонкие пальцы скребут коготками от пупка вниз, и я у меня яйца поджимаются.

Так не пойдет.

Зашипев, я перехватываю ее кисти и фиксирую над головой. Любуюсь приподнявшейся грудью, острыми темными сосками, подрагивающим животом.

В каком бреду я мог подумать, что в ней нет ничего особенного?

В ней идеально все. От влажных ресниц и искусанных губ до чувственных изгибов и горячих соков, питающих мой ствол.

Стервоза распахивает глаза, и я проваливаюсь в другое измерение. Где из звуков только шум крови в ушах, из запахов – ее аромат, из картинки – только блеск тела, покрытого испариной. Ведьма забрасывает мне ногу на поясницу, крепче вжимая меня в себя, и приподнимает бедра.

Это пиздец.

Я сейчас кончу, как пацан.

Уткнувшись лбом в ложбинку между плечом и шеей, я прикусываю сливочную кожу и толкаюсь глубже. Тихий стон на грани слышимости срывает последние крепления моего парусника.

Я раздаю на тысячу километров вокруг, сука, заряжу любую электростанцию. Маховик раскручивается, и нет спасения. Мне оно не нужно.