Бывший. Сжигая дотла (СИ)

Впиваюсь глазами в ненавистное порочное лицо, искривленное злой насмешкой. Облик Демона врезается в сознание обжигающим отпечатком. Я прощаюсь с ним сейчас и надеюсь запомнить его таким. Эта пьяная скотина должна заместить образ сумасшедшего бунтаря, которому я подарила сердце. А он подарок раздавил. Хладнокровно. Цинично.

– Будь ты проклят.

Чувствуя на себе издевательский взгляд, выхожу из этой пропитанной парами алкоголя комнаты, из темного коридора пустого заведения в ночной холодный май.

Давлю в груди подступающий вой и прячу ледяные пальцы в карманы. Как так может быть? Я горю и мерзну. Аромат цветущей где-то рядом сирени отравляет. Теперь я ненавижу сирень.

– Эй, ты куда?

Черт. Про Рэма я забыла.

На ходу достаю его ключи из кармана и, обернувшись, швыряю ему.

– Отвали.

Ускоряю шаг.

Не хочу смотреть на Рэма! Хочу, чтобы меня оставили в покое! Навсегда! Навечно!

Хочу вспоминать эту встречу в деталях, ковырять свои раны до отупения, выпестовать из больной зашкаливающей ненависти равнодушие.

Сегодня иллюзии окончательно осыпались пеплом истлевшей веры.

Демону потребовалось три месяца, чтобы меня добиться, и один день, чтобы перечеркнуть все. А мне, чтобы поверить в конец, пришлось шесть месяцев бродить по руинам. Феерическая дура. Сферическая в вакууме.

Поймавший ключи на лету Рэм окрикивает:

– Ты куда, овца? Ты знаешь, что это за район?

Меня накрывает. Снова штормит. Это каким надо быть лживым и двуличным, чтобы сейчас играть в хорошего парня?

– Рэм, ты дебил? – взрывает меня. – Ты именно сейчас решил поволноваться за мою жизнь? Где ж ты раньше был? Заботливый ты наш! Вали к Демону, мне нянька не нужна!

Он преграждает мне дорогу.

– Дерзкая стала? – в узком проходе между стеной и его тачкой, мне его не обойти. Даю задний ход, но он цепляет меня за плечо. – Ангелочком больше не прикидываешься? Да мне до лампочки, я б тебе башку отвернул.

– Так скройся! Ты свою работу уже сделал!

– Грех на душ брать не хочу. Сама конченая, других такими не делай. У меня младшая сестра есть, так что, если тебя поуродуют, то не в мою смену.

Меня разбирает злой смех:

– Тогда ты, походу, жаришься в преисподней: ведь кто-то может поступить с твоей сестрой так, как вы со мной!

– Ты охренела! Навертела херни, а теперь все виноваты? Если у тебя тогда проблемы всплыли, надо сказать было, а не устраивать, хуй знает что!

– Не прикидывайся! – срываюсь на крик, больше не сдерживаясь. – До вас у меня проблем не было!

Рэм хмурится. И мне на целую секунду кажется, что его проняло.

– Не делай мне мозг. Садись в тачилу, – тянет он меня.

Еще один, кому плевать на всех. Из них самым нормальным был Каримов, но это потому что младше. Они его быстро исправят.

– Катись ты, а? – выдергиваю руку.

– Тогда такси вызывай, я подожду.

Выхватив мобилу, отправляю заказ на машину к «Эгоисту».

Такси приезжает быстро, я загружаюсь с прощальным:

– Ненавижу вас. Всех, – это я от души.

Рэм перехватывает дверь тачки:

– Я с самого начала тебе не доверял, – цедит он. – Ты получаешь то, что заслужила.

– А вот я тебе доверяла, – говорю горько и с силой захлопываю дверцу, чуть не прищемив ему пальцы.

– Молодежь, – тянет таксёр с ностальгическими нотками. – Поссорились, что ли?

– Типа того, – буркаю я.

Вожусь с ремнем безопасности, отвернувшись от окна, за стеклом которого сверлит меня взглядом Рэм, засунувший руки в карманы джинсов.

– Помиритесь, – утешает ненужно мужик.

– Вот уж вряд ли. Поехали, – прошу я, не в силах выносить эти бессмысленные разговоры. Адреналиновый удар, схлынув, оставляет пекущие глаза и апатию.

Чем вообще думал Рэм, притащив меня сюда?

На какой исход рассчитывал?

Я-то, понятно, не головой думала.

За окном мелькает темный город в размазанных огнях, а я проваливаюсь как под лед, как в кроличью нору в яркое и светлое.

…

– Я всегда буду рядом, – смеюсь, подставляя лицо лучам заходящего солнца. – Тебе без меня нельзя.

– Ты пообещала. Клянись, – рычит в ухо, обнимая меня со спины.

– Клянусь.

Он отводит волосы с шеи, и я жду поцелуй, мурашки преждевременно запускают кольцевой бег по телу, но на ключицы ложится горячая, нагретая его ладонью, короткая цепочка. Пальцами трогаю легший в яремную ямку шарик подвески.

– Это мне?

– Это – тебе, а вот это, – подхватывает визжащую меня на руки, – мне.

…

Это мука. Нельзя вспоминать. Надо выкорчевать. Слишком сильно цепляюсь, будто воспоминания помогут мне выжить. На самом деле они тащат на дно, затягивая в ил лжи.

Я уже больше не задумываюсь, чем заслужила, за что так со мной.

Этому нет объяснения.

Просто он так захотел.

Ночь. Уже поздно. Мне надо выговориться, иначе меня разорвет.