Бывший. Ворвусь в твою жизнь

Да, как любовник он был хорош. А как человек? Стабильный, ответственный, заботливый?

— Что-то ты долго думаешь, Мила.

Вся моя тоска по Адаму сходится лишь к моим эмоциям и удовольствию, но не к отношениям с Адамом, как с человеком. Я за эти две недели получила мощнейшую дозу эндорфинов, и я была, по сути, обдолбана влюбленностью и гормональным всплеском. И все эти пять лет я скучала не по Адаму, как таковому, а по тому кайфу, который я словила рядом с ним.

— Мила, — Адам вскидывает бровь. — Что-то ты зависла. Настолько твой Адам из фантазий сложный?

— Я тогда убежала не из-за твоей жены, — шепчу я, — а потому что не хотела знать, кто ты есть, Адам. Хороший ты человек или плохой. Я ничего не хотела о тебе знать.

Глава 43. Мама нас уделала

— Бинго, — Адам улыбается.

Впервые без издевки и высокомерия, а я, оторопев от своей честности, молча моргаю.

Я боялась переступить с Адамом грань, за которой меня ждали бы серьезные с ним отношения.

Мы ничего друг о друге не знали, и мне это нравилось. Эта легкость, это волнение перед встречами.

Я ведь могла тогда его выслушать, закатить скандал и выяснить отношения, но это, было бы не так увлекательно и весело. Я выбрала сбежать, и мои страдания и слезы тоже были, своего рода, удовольствием для неопытной студентки.

Как я себя жалела!

Как я навзрыд плакала, проживая обиду за его обман! Я делала это с девичьим упоением.

Можно сказать, что я должна была выполнить норму первой влюбленности и глупых страдашек по негодяю, который разбил мне сердце.

— Возможно, я и выбрала тебя, потому что ты идеально подходил под роль того, кто мне разобьет сердце, — обескураженно шепчу я.

— Вот так откровение, — Адам вздыхает.

— Да, — медленно моргаю я. — Ведь у каждой женщины в анамнезе должен быть козел, о котором постоянно возвращаешься в воспоминаниях.

— И как часто ты обо мне вспоминала?

— А ты как думаешь? — усмехаюсь я. — Ваня — твоя копия.

— Это мило.

И я знала, что тогда Адам не врал, когда говорил, что настроен по отношению ко мне серьезно. Я испугалась этого “серьезно” и сопряженных с его намерениями проблем, потому что не увидела в нем того, с кем могу прожить жизнь.

Мне было достаточно томных вечеров в его объятиях, глупой болтовни и игривых свиданий.

Дальше я не планировала заходить.

— Ты должен был остаться моей первой несчастной любовью, — серьезно говорю я. И ты ведь сыграл свою роль, как по нотам.

— Идеальный бывший, — Адам усмехается.

— Да, — киваю я.

— А я искал гордую соплячку, которая сбежит, — постукивает пальцами по подлокотнику.

— Грубо, Адам.

— Прости, — его голос становится ниже, — мне не нравится этот разговор. Слишком уж он откровенный. Моя влюбленная девочка была не такой уж и влюбленной. Это бьет по моему мужскому эго.

— Так мне лучше истерики закатывать? — слабо улыбаюсь, пытаясь пошутить и вернуть Адама в его привычное состояние насмешливости.

— Ты стала женщиной и матерью, Мила, — а он и не думает ухмыляться и бесить меня небрежной надменностью.

Взгляд прямой и тяжелый, и мне под ним неловко и неуютно, но я сама виновата. Добилась своего. Добилась серьезного разговора с тихими откровениями, и теперь. сижу перед Адамом, как раскрытая книга. И он меня читает.

— И я должен был быть рядом при твоей метаморфозе из студентки в мать, — тихо продолжает Адам. — Хотя… Я бы не позволил бы тебе быть рядом после аварии. Твоему суррогату — да, а тебе — нет.

— Почему? — едва слышно спрашиваю я.

— Ты ведь сама прекрасно знаешь ответ, Мила.

Конечно, знаю. Я не тот человек, с которым Адам мог быть слабым, уязвимым и беспомощным, и мне становится от этого горько.

— Ого, — вздрагиваю от сонного шепота Вани, который проскальзывает в библиотеку.

Озирается вокруг с открытым ртом, и торопливо семенит ко мне под внимательным и пристальным взором Адама.

Неуклюже забирается на меня, вглядывается в лицо и хмурится:

— Болит?

— Уже почти нет.

Складывает губы трубочкой и дует на синяк, а затем отвлекается и шепотом спрашивает:

— А тут есть сказки с картинками?

Перевожу вопросительный взгляд на Адама, который встает и уверенно шагает к шкафу под лестницей.

— Кажется, есть, — приглаживаю растрепанные волосы Вани.

— Вы не ругались? — обеспокоенно шепчет Ваня.

— Нет.

— Это хорошо.

Когда Адам появляется из-под лестницы с большой цветастой книгой, Ваня нетерпеливо ерзает попой по моим коленям.

— Тут на каждой странице картинки, — Адам садится в кресло и показывает Ване обложку.

Это сборник русских сказок, и я сама уже хочу вырвать его из рук Адама, чтобы рассмотреть поближе. Обложка яркая, с золотым тиснением и детальной иллюстрацией: я вижу старушку, у ее ног — колобок, позади сказочный лес.

— Иди, — подталкиваю Ваню в спину.

Он нерешительно подходит к Адаму, который с улыбкой хлопает по коленям. Ваня заползает на него и приваливается в ожидании к его мощной груди. Такой маленький, хрупкий и милый.

— Читаем или только смотрим? — Адам раскрывает книгу.

— Пока только смотрим, — Ваня в любопытстве косит взгляд на страницы.

— Принято. Ты только говори, когда насмотрелся?