Бывший. Ворвусь в твою жизнь

— Наверное, каждый родитель не может быть уверен в том, что он идеален, — тихо отвечает Алексей. — И нет, я не был просто воскресным папой, Мила. В моей квартире была и всегда будет комната для дочери. Да, она жила на две семьи, и я бы хотел, чтобы все было иначе, но по-другому бы у нас ничего не вышло.

— Мне грустно, — честно говорю я.

— А у вас что с отцом? — Алексей приглаживает волосы.

— А у нас в итоге ничего, — откидываюсь назад и смотрю в окно машины, которая пролетает мимо автозаправки. — И поплакала я не с ним. В который раз.

— Главное, что есть с кем поплакать, — тихо и серьезно отвечает Алексей. — Да, не с отцом, но папа для ребенка — это лишь один из важных пазлов, и если этот пазл не хочет быть в жизни, то и… к черту его, Мила. Не растеряйте другие пазлы и найдите новые. У нас у каждого в жизни есть пустые кусочки, но надо смотреть на картину в целом, а в целом картина может быть очень даже ничего.

— Вы же не обидите мою маму?

Конечно, я не в восторге от того, что Алексей решил “приударить” за моей мамой, но надувать щеки и топать ножками — глупо. Она — женщина, и имеет полное право на чашку кофе с мужчиной, если он ее заинтересовал. И даже на большее, чем кофе.

— Ох, боюсь, Мила, что твоя мама сама любого в силах обидеть, — одобрительно хмыкает Алексей.

— Это не ответ, — сердито отвечаю я.

— У меня нет цели обидеть твою маму. Сейчас я хочу узнать ее поближе.

— Если она будет плакать из-за вас на кухне в одиночестве, Алексей, — зло шепчу я, — то я вам голову оторву.

— Принято.

Может, ему сейчас голову оторвать, чтобы не позволить ему в перспективе стать причиной для ночных слез на кухне в одиночестве?

— Надо сказать, что я тоже люблю вечерами сидеть на кухне, — внезапно говорит Алексей.

— Видишь, — с легкой беззаботностью обращается ко мне Адам, — у них много общего.

— Если он обидит маму, — шепчу я, вглядываясь в его глаза, — ты его уволишь.

— Нет. Это не сработает. Он только и ждет своего увольнения, — Адам смеется. — давай так. Обидит мою будущую тещу, то…

Я прижимаю палец к его губам, вынуждая замолчать:

— Заткнись, — сипло отзываюсь я.

Врет бессовестным танком в своих шутках о будущей теще, и не понимает, что это нифига невесело. Это страшно. Так страшно, что у меня во рту пересыхает, а сердце прыгает аж к корню языка.

Адам недобро щурится, а затем смачно облизывает мой палец. Я взвизгиваю, отдернув руку, и вжимаюсь в угол:

— Какого черта ты творишь?!

— Давай так, — Адам поддается ко мне с жуткой улыбкой. — Если твоя мама согласится на свиданку с Алексеем, то и мы с тобой выпьем кофе.

— Это еще что за…

— И никто из нас не вмешивается, — зловещим шепотом перебивает меня Адам.

— А если не согласиться?

— Сделай свою ставку.

— Если не согласиться, то… — в панике у меня дрожат руки, — ты… ты дашь мне передышку.

— В плане?

— В плане того, — тоже поддаюсь к нему и цежу сквозь зубы, — что ты прекратишь шутить свои шуточки про будущую тещу.

— Идет, — сжимает ладонь в крепком рукопожатии. — После кофе, Мила, мои шуточки выйдут на новый уровень.

Глава 49. Что за сговор?

— Ну? — мама заглядывает мне в лицо. — Как встреча прошла?

Сидим в беседке, окруженной молодыми елями. Пока меня тут тиранит мама, Ваня играет в прятки с новоиспеченным дедулей, которому, похоже, уже и не нужен тест на отцовство.

— Мила.

— Ты понравилась водителю Адама, — делаю глубокий вдох и вытягиваю ноги.

— Не перескакивай с темы.

— Мне не повезло с отцом, — серьезно всматриваюсь в ее обеспокоенные глаза, — ну, какой уж есть. А теперь, давай к водителю.

— А что с ним?

Смущения не вижу. Мама вскидывает бровь.

— Что ты о нем думаешь? — тихо спрашиваю я.

— О ком?

Дурочкой прикидывается, и это знак того, что Алексей ей запал в душеньку со своими странными разговорами. И она не хочет этого признавать, потому что я ее дочь, а не подруга.

Я ведь совершенно не в курсе о ее личной жизни. Меня, конечно, устраивала моя фантазия, что она гордая одинокая женщина, но сейчас я понимаю, что в одиночестве мало хорошего.

И, возможно, в том, что она не вышла во второй раз замуж, виновата я, а не отец. Я ведь непримиримая и упрямая идиотка, которая бы очень обиделась на маму-шлюху.

— Ладно, — вздыхаю, — не буду тебя тиранить. Захочешь, сама поделишься.

Мама молчит, медленно моргает и шепчет:

— Это тебе отец так вставил мозги на место?

— Можно и так сказать, — пожимаю плечами.

— Надо было тебе раньше…

— Не-а, — качаю головой. — Раньше бы не сработало. Я только сегодня решила, что мне пора снимать детские бантики и взрослеть.

— И как оно?

— Не так уж и плохо, — слабо улыбаюсь. — Дышится легче.

— То есть обиды на отца больше нет?

— Эти обиды меня держат в прошлом, — беру ее за руку, — и я уже устала обижаться. Толку-то? Ничего не исправить, не изменить и не перекроить. Я же не могу вернуться в прошлое и предотвратить вашу встречу.

— Как далеко ты прыгнула, — мама смеется. — Не было бы нашей встречи, то и тебя бы я тоже не родила, а так я не хочу.

Кладу голову на плечо мамы и закрываю глаза:

— Прости меня.

— За что?

— За то, что была очень противной дочерью.