Бывший. Ворвусь в твою жизнь

— И взрослой женщине не нужен инфантильный мужик, который годами херней страдал.

— Отодрать бы тебя сейчас за уши, — Ирина недобро щурится, — за то, что решил меня жизни учить. Если я не приняла бывшего мужа тогда, то и сейчас он мне зачем?

— Вы мне теперь не чужой человек, — тоже щурюсь в ответ. — И да, я волнуюсь.

— За свое дурацкое пари, — цыкает она.

— И это тоже. Однако если Алексей не вызвал у вас симпатии, то к черту наше глупое пари.

— Да итить-колотить! — возмущенно восклицает Ирина. — И у меня вопрос, — подбоченивается, — Алексей в курсе пари?

Мы переглядываемся с Милой, которая виновато шепчет:

— Типа того.

— Дурдом, — всплеснув руками, Ирина покидает нас.

Минута молчания, и Мила вздыхает:

— Сейчас и Алексею прилетит, — поднимает на меня взгляд. — Зря мы с тобой всю эту фигню устроили.

Я хочу зарыться пальцами в ее мягкие волосы, прижать к стене и впиться в губы, но она ведь меня опять оттолкнет, укусит и взбрыкнет.

Хотя… К черту. Пусть кусается и отбивается.

Рывком привлекаю Милу к себе и сгребаю в охапку. Когда мои губы касаются ее, а наши выдохи сплетаются в один, кричит Ваня:

— Ма-ааа-аааам!

Замираем. Наши носы почти касаются друг друга, и мы с тихим разочарованием вглядываемся друг другу в глаза.

— Мам! Бабуля уезжает! Мам! Ты где?

— Может, мы спрячемся? — тихо предлагаю я.

Нет, прятаться мы не будем. Я сохраню этот неловкий момент и крик моего сына, который упрямо зовет Милу. Мою Милу.

— Мам!

Топот ног, скрип двери и шепот:

— Мам… Пап…

И этот настороженный шепот Вани я тоже сохраню в памяти. И эти восторженные объятия, с которыми он прижимается к нам. Опускаю руку на его плечо, и, кажется, готов пустить мужскую слезу умиления.

Мила не моргает, медленно выдыхает, и я вижу, что она тоже готова расплакаться. Моя милая девочка, которую я по глупости и из-за эгоизма однажды отпустил. Отпустил и потерял множество светлых и теплых моментов.

— Бабуля уезжает, — Ваня поднимает лицо. — И вторая бабуля с дедулей тоже. Сказали, позвать вас.

— Раз сказали, то надо идти, — подхватываю его на руки, и он обвивает мою шею своими маленькими ручонками.

Я — папа, и у меня на руках — мой сын.

Да, я не нянчил его младенцем и не менял ему подгузники. И сейчас меня это не злит до скрежета зубов, потому что…

Потому что испуганная и обиженная студентка, которая столкнулась со лжецом, сохранила жизнь нашего ребенка и растила его в любви.

У двери оглядываюсь, и Мила торопливо смахивает слезу с щеки. Вскидывает подбородок, сглатывает и напряженно улыбается.

— Почему мама плачет? — бубнит в мое плечо Ваня.

— Это от переизбытка чувств, — торопливо шагает к двери и распахивает ее. — Вы… — она вздыхает, — очень милые сейчас.

— Я тоже могу поплакать? — тихо спрашивает Ваня.

— Конечно.

Минутное молчание, и разочарованный вздох:

— Не получается.

— В другой раз обязательно получится, — ободряюще похлопываю его по спине. — И не один раз.

— Я знаю, — опять тяжело вздыхает, как маленький старичок, умудренный долгими годами жизни. — Я много плачу. Это плохо?

— Нет, — серьезно отвечаю я.

— Меня тогда будут называть плаксой.

— Кто такое скажет, тому сразу в глаз.

— Адам! — возмущенно шепчет Мила.

— Я однажды подрался, — честно признается Ваня. — На футболе.

— Что? — охает Мила.

— Но несильно, — Ваня понижает голос до шепота. — Меня Даня дураком назвал, а я ему не в глаз, а в живот… Ногой.

— Тоже неплохо, — хмыкаю я. — И очень доходчиво.

— Адам, — шипит Мила. — Так нельзя.

— Потом тренер нас заставил мириться…

Медленно выдыхаю из себя ревность к тренеру Вани. Это его работа — возиться с малышней и мячами, и он не стал и не станет заменой меня.

— Я тут подумал, — едва слышно отзываюсь я. — Надо бы с твоим тренером познакомиться.

Глава 51. Мы в процессе

Мила

Раньше у Вани были только я и мама.

Теперь у него есть еще трое близких людей.

Стою и наблюдаю за тем, как новые бабушка и дедушка тискают его и как он смущается, улыбается и с детским восторгом принимает объятия.

Его семья стала больше.

— Ревнуешь? — тихо спрашивает Адам и косит на меня взгляд.

Я молча признаю, что все эти годы скучала по Адаму и что лелеяла надежду на случайную встречу с ним. И я хотела, чтобы он знал, что он стал отцом и поэтому оставила ежедневник на столе.

Неосознанно.

— Ваня счастлив, — шепчу я. — Это же сколько на него внимания свалилось.

Перевожу взор на Алексея, который терпеливо ждет мою маму у машины в сторонке. Он, конечно, делает вид, что отстранен и невозмутим, но я замечаю его беглые и заинтересованные взгляды на маму.

— Никогда бы не подумал, что мой водитель такой ловелас, — хмыкает Адам.

Мама же немного взволнована, и смех ее звучит громче, чем обычно.

— Какова вероятность, что моя мама все эти годы ждала твоего странного водителя?

— А если короткий брак с твоим отцом в масштабах вселенной был нужен лишь для того, чтобы они встретились? — отвечает Адам вопросом на вопрос. — И наше с тобой столкновение было тоже из этой оперы?

— То есть это история не глупой студентки и самодовольного мужика, а ее матери и его водителя?

Мы минуту смотрим друг другу в глаза, и Адам мрачно отвечает: