Бывших не бывает

«Да, смотрю я, мой поднадзорный только и делает что показывает себя: на той поляне он показал себя деду и сотне, незадолго до этого Феофану, Иллариону, да и князю тоже, а в походе, после того как пленил другого князя – вообще всем, кроме уж вовсе слепых… Да и мне тоже. И ведь делает это он, судя по всему, с холодной головой и намеренно. И не боится, хотя понимает, в какую змеиную яму засунул голову. И это не юношеская дурь – мой поднадзорный ведёт себя, как опытный и хладнокровный игрок в шахматы. Кажется, мы все: и я, и Феофан, и Илларион нашли себе дело на всю жизнь, знать бы только, насколько долгой она выйдет. Такие игры долголетию не способствуют – мы все сели играть в кости, и даже не знаем, с Богом или дьяволом…»

Харитоша наконец замолчал, а отца Меркурия воспоминания опять унесли в Туров.

Глава 3

Конец ноября 1125 г. Там же

Легенду, как и говорил Феофан, монахи поддержали добротно – до положения риз, так что обратную дорогу до монастыря отставной хилиарх помнил смутно. Да и насладиться похмельем ему тоже не дали – Илларион внезапно пожелал его видеть. Вот и пришлось отцу Меркурию, наскоро приведя голову в порядок полпивом[41], отправляться на встречу с бывшим сослуживцем.

С того момента как лекари разрешили Иллариону вставать, обстановка в его келье переменилась: изрядных размеров ложе, на котором лежал во времена оны прибинтованный к доске епископский секретарь, исчезло, а его место заняла обычная спальная лавка, появился большой, заваленный книгами, свитками и письменными принадлежностями стол, и только изобилие свечей осталось неизменным.

– Здравствуй, оплитарх! – Илларион довольно бодро поднялся с лавки навстречу гостю. – Проходи, садись. Разговор у нас будет долгим.

– И ты будь здоров, друнгарий, – поклонился отец Меркурий и сел на указанное место.

«Оплитарх… Значит, разговор у нас пойдёт о делах Ордена. Интересно, что он задумал на сей раз?»

– Думаю, ты удивился тому, что последнее время я избегаю встреч с тобой брат-солдат? – Илларион посмотрел в глаза собеседнику и, не дождавшись ответа, развёл руками. – Прости. За то время, что я тут валялся, у меня накопилась куча работы, которую письмами решить нельзя. В том числе и той, что касается нашего дела.

– Я так и подумал, – склонил голову отставной хилиарх.

– Вот и хорошо, – губы Иллариона чуть дрогнули в улыбке. – Раз так, то давай выпьем и поговорим о высоком, оплитарх.

– Ты хочешь диспута? – улыбнулся отец Меркурий. – Тогда точно стоит выпить!

– Согласен! – Илларион с улыбкой протянул собеседнику кубок с вином и отхлебнул из своего. – Давай начнём. Вот скажи мне, что есть базилевс?

– Хороший вопрос, друнгарий. – Меркурий тоже отпил из кубка. – Мы с тобой, помнится, в разных видах видывали и базилевсов, и тех, кто очень хотел ими стать…

«Что за ч…! Сладкое вино! Как палатийской шлюхе! Уж не пристрастился ли в монастыре мой драгоценный друнгарий к содомскому греху? Да ещё два кувшина на столе… Вот будет потеха, если он решил напоить меня и склонить к сожительству!

Хватит ржать! Не нравится мне это! Совсем не нравится!»

– Это верно, – кивнул Илларион, – и часто они бывали похожи на хорьков…

– А должны быть Солнцем Рима, – грустно улыбнулся отставной хилиарх.

– Солнце Рима? – бывший друнгарий вскинулся, потянулся было к левому кувшину, но отдёрнул руку. – Постой, кажется, я уже где-то слышал это.

– Возможно, тебе тоже попадалась книга одного ритора из Старого Рима. – Отец Меркурий прикрыл глаза и начал читать по памяти: – «Они ни разу не видели тебя. Не целовали перстня на руке, не удостаивались устной похвалы или венка, не слышали твоего голоса, не стояли рядом, замирая от счастья. Только по монетам они знают твой профиль.