Cага о Бельфлёрах

Жена Луиса Джермейн, теперь зрелая женщина тридцати четырех лет с красивым полным и румяным лицом, с волосами, которые ужасно пушились во влажную погоду, читала вслух, немного запинаясь (она так и не научилась читать как следует), газеты и журналы, которые попадали в дом в основном благодаря ее свекру, без устали разъезжавшему по округе; и она всегда сначала сама прочитывала немногословные письма Харлана к Луису, опасаясь, что в них могут содержаться пассажи, которые не должны достигнуть детских ушей, в первую очередь пятнадцатилетней Арлетт… К примеру, о том, что на территории Колорадо солдаты Соединенных Штатов под предводительством полковника Дж. М. Чивингтона напали на поселение дружественных индейцев под стенами форта Лион и умертвили шестьсот человек за один день (в основном это были женщины и дети), надругавшись над ними и скальпировав; некоторые спада — ты вырезал и у женщин и девочек гениталии и прикре пили их к седельным лукам или к шляпам, да так и ездили с ними в строю…

— Только вообрази, если бы это прочла Арлетт! — говорила Джермейн мужу. Ее полные, румяные щеки наливались свекольным цветом, а маленький рот превращался в дрожащую запятую отвращения. — Да об этом даже вслух говорить нельзя! Это так… гадко, — прошептала она.

Стоял чудесный октябрь, когда флотилия из пароходов и более мелких судов появились со стороны запада, направляясь на открытие Великого канала, который вытянулся уже на четыреста миль и строительство которого заняло восемь лет; в этот день по обоим берегам толпы зевак стояли в восторженном ожидании, и палили пушки, и взлетали в небо шутихи. В деревнях и городах колокола в церквях звонили, как оглашенные, словно в великий праздник.

Во главе эскадры шел пароход «Канцлер Ливингстон», и какой это был красавец: украшенный красными, белыми и синими вымпелами, везущий самых почетных пассажиров. Еще один красавец пароход носил имя «Вашингтон» и вез на борту офицеров армии и флота, а также высших чиновников и прочих гостей. А за ними шли еще как минимум двадцать девять яхт, шхун, барков, парусников и простых лодок, — и всем, по мере движения процессии, салютовали пушки. Корабль с гордым именем «Молодой лев Запада» выглядел очень нарядно, весь во флажках и лентах, а на борту он вез, ко всеобщему восторгу, двух орлов, четырех енотов, олененка, лисицу и двух живых волков. А «Вождь сенеков», баржа, которую тащили идя по берегу четыре могучих белых лошади, везла двух оленят, двух живых орлов, бурого медведя, молодого лося и пару молодых индейцев-сенеков в традиционных костюмах их темноликого народа.

Когда-то, давным-давно, рассказывали детям, жила-была одна семейка, Варрелы.

— Но откуда они взялись в таком несметном количестве?

— Говорили, что они плодятся, словно кролики или тля.

Видно, они повылазили из-под земли, а может, по-выползали из Лейк-Нуар. Их мужчины ставили капканы, продавали и покупали индейцев, торговали вразнос, копались на клочках никуда не годной земли… Да, самое настоящее отребье. Белая шваль. Они заводили семьи без венца, били своих жен и детей. Прославились на всю округу как пьяницы, бузотеры и нарушители закона. Конокрадство, поджоги, дебоширство в кабаках, убийства в лесной глуши, так и оставшиеся нераскрытыми. (Ведь если Варрелы убивали себе подобных или даже друг друга, к чему было вмешиваться властям Чотоквы? Кроме того, это было не безопасно.)

Даже самогон у них, жаловались клиенты, был словно помои. Хорошо, если не чистая отрава.

В линчевании юноши-индейца участвовали Рубен, Уоллес и Майрон Варрелы; им было соответственно сорок четыре, тридцать один и двадцать два года. В поселении Лейк-Нуар обитали и другие Варрелы — по некоторым оценкам, всего человек двадцать пять.