Cага о Бельфлёрах

— Он уже сто раз мог погибнуть, — не слишком деликатно сказал как-то доктор родителям Хайрама, обсуждая его состояние. — В каком-то смысле вам стоит относиться к его жизни как к дару.

— Да, да, — нетерпеливо сказала Эльвира. — Но ведь ему придется как-то эту жизнь прожить!..

Одно из самых непостижимых лунатических приключений Хайрама, о котором он не поведал ни единой душе, даже Ноэлю, произошло через три недели после того, как его молодая жена Элиза обрекла себя на позор, сбежав из дома. Несмотря на то что, в попытке предотвратить ночные блуждания, он не только привязал себя к кровати, соорудил сеть из подвешенных к проволоке колокольчиков, которые должны были зазвенеть, если он их заденет, но еще и поставил надежного парнишку-слугу в коридоре за дверью в комнату — несмотря на все это, когда он внезапно очнулся от сна, то обнаружил, что находится, обескураженный и перепуганный, примерно в двадцати футах от берега посреди заледеневшего Лейк-Нуар. Стояла середина ноября; лед был еще совсем тонок — и Хайрам действительно слышал легкий треск, идущий со всех сторон. Застыв на месте от ужаса, он не шевелился и, как помешанный, оглядывался, но видел вокруг лишь блестящий мертвый лед, который призрачно отражал лунный свет и, казалось, на гигантском расстоянии — берег. Замок же прятался во мраке. Чтобы оценить все обстоятельства своего положения и его опасность, отчаявшемуся Хайраму понадобилось не меньше двух минут; охватившая его паника была настолько велика, что он, стоя в одной шерстяной ночной рубахе, вовсе не чувствовал ленивых порывов лютого ветра, что налетали с гор, опуская относительно теплую для осени температуру (около 32 градусов[31]) сразу на 15–20 градусов. Пот струился из каждой его поры. Под почти парализованными ногами не прекращался треск, и, посмотрев вниз, он совершенно неожиданно заметил там, подо льдом, человеческую фигуру, точно под тем местом, где стоял сам — только перевернутую, чьи ступни, казалось, упирались в его собственные. Хотя вода озера обычно казалась удивительно темной, почти непроницаемой, словно насыщенной тяжелыми элементами, но в тот момент лед был совершенно прозрачным, и Хайраму было видно всё до самого дна, то есть по меньшей мере на сорок футов в глубину. Сама призрачная фигура — мужская, как понял Хайрам, — просто взбесила его: какого черта она здесь делала? Как она вообще могла там очутиться, под коркой льда, вниз головой, в унылой тиши ноябрьской ночи? Истекающий потом, дрожащий Хайрам не смел пошевелиться, продолжая стоять, прижавшись голыми ступнями к ступням незнакомца (они ведь тоже были голые? Невозможно разглядеть) и прислушиваясь к раздраженному потрескиванию льда во всех направлениях. Подводная фигура была неподвижна, словно парализованная или закованная стужей. Но тут в нескольких футах он увидел еще одну фигуру, тоже перевернутую, сначала скрытую в тени, неподвижную… А потом еще одну… только пониже ростом… ребенка или женщину… И еще одну… А когда глаза Хайрама привыкли к темноте (сейчас даже его невидящий глаз обрел удивительную зоркость), он в ошеломлении увидел целую толпу перевернутых фигур — некоторые из них двигались, но большая часть застыла на месте, прижавшись ступнями ко льду, а головы их почти терялись во мраке. Ему хотелось закричать от ужаса во весь голос: да кто они такие, эти перевернутые, безмолвные люди, эти обреченные незнакомцы? Кто они, черт возьми, такие и почему устроили себе пристанище в озере — собственности Бельфлёров?

И всё же в конце концов смерть Хайрама в возрасте шестидесяти восьми лет, насколько можно утверждать, произошла по причинам, никак не связанным с его сомнамбулизмом.