Cага о Бельфлёрах

— А с этой омерзительной тварью наконец покончено? — спросил он.? — И с ее еще более мерзким потомством?

Его заверили (пусть и немного погрешив против истины: кошку с котятами только перенесли в сарай, вместе с домиком-коробкой, тряпками, плошками и всем прочим), что, разумеется, все сделано, и больше она его не побеспокоит.

— В самом деле, это было… невыносимо, — проговорил он.

Но как-то днем, дня через три, не более, возвращаясь к себе после продолжительного обеда, Хайрам заметил в дальнем конце коридора, где располагалась его комната, крадущуюся тень… именно тень, с немного опущенной головой… размером с кошку… Подбежав к его двери, это существо толкнуло дверь (очевидно, та была приоткрыта) и скользнуло внутрь.

Не может быть, подумал он с ужасом. Не может быть!

Они же по его приказу должны были убить эту мерзавку и ее котят — «но, несомненно, это была кошка, еще одна кошка, которая несла за шкирку котенка (он видел что-то у нее в зубах)…

Хайрам возопил. Вбежав в комнату, он увидел мерзейшую картину: все та же рыжая кошка с белой полумаской, в белых носочках, с зелеными глазищами бережно опускает котенка, которого принесла в зубах, на его кровать. Она устроила под одеялом уютное гнездышко, даже сумела откинуть угол тяжелого стеганого покрывала. А самое отвратительное, что там уже лежало три котенка, не считая четвертого, которого она принесла. И все четверо жалобно мяукали и перебирали в воздухе своими лапками.

— Не может быть! Я отказываюсь верить своим глазам! — кричал Хайрам.

Даже в состоянии ступора у него отлично работало логическое мышление, и он понял, что прислуга вместе с его снохой обманули его и подняли на смех: мол, старый, свихнувшийся дурак. Гнев его вспыхнул с новой силой. А рыжая нахалка решила вступить с ним в открытую схватку и не думала двигаться с места, несмотря на его крики и громкие хлопки. Ее хорошенькие ушки прижались к голове, глаза сощурились, она улеглась перед своими малышами, защищая их, и шипела, а из ее нутра шло глухое рычание. И когда Хайрам в ярости бросился вперед, чтобы схватить ее за глотку, она взмахнула лапой и молниеносным, еле заметным движением рассекла ему когтем верхнюю губу.

— Как ты смеешь!.. Как смеешь… — всхлипывал Хайрам, отступая назад.

Кошачий коготь, этот самый коготь (как оказалось, рудиментарный) был необычайно острым, намного острее самой тонкой иглы — Хайрам не ожидал такого; а вид и привкус собственной крови окончательно деморализовали его (впрочем, на самом деле, крови было немного, а царапина неглубокая).

— О, как ты посмела… Как ты… Как ты посмела… — горько причитал старик.

Хайрама нашли в безутешных рыданиях. Он сидел в темноте, скорчившись в кресле-качалке в углу комнаты, очки валялись рядом на ковре. Я умру, шептал он. Она оцарапала меня, пустила мне кровь, заразила меня, и теперь я умру, твердил он, слабой рукой цепляясь за рукав брата. Ноэль же выговаривал ему: брось валять дурака, давай лучше зажжем свет, да в чем дело-то? А когда включили свет, то все увидели, что рыжая уютно свернулась на кровати Хайрама, а подле нее мирно и спокойно спят котята. Кошка сонно моргала, но не делала ни малейшей попытки спрятаться.

— Никто еще не умирал от пустячной кошачьей царапины! — со смехом сказал Ноэль.

Смуглая Люси

Смуглая Люси — Люси Варрел, пьяная, неуклюжая, с большими, некрасивыми грудями, из которых текло молоко — молоко для его сына (ему еще не дали имени; ей удалось обставить несчастную Хильду с ее вечно поджатыми губами на две или три недели, и было все равно такова уж была ее добрая дикарская натура, и именно по этой причине Жан-Пьер не мог долго обходиться без нее, — что он бахвалился об этом направо и налево), оседлала его в своей комнате на втором этаже в «Форт-Ханна-хаусе» и прыгала на нем, и шлепала ласково, но тяжело, по бокам, по извивающимся бедрам, пока, уже в каком-то исступлении, он не начал кричать. Его лицо орошали водянистые струйки молока, распущенные волосы Люси волнами падали ему на глаза, попадали в рот… Нет, нет! Не надо! О, Сара…

В управлении земельной собственности Форт-Ханны шло горячее, оживленное обсуждение банкротства и заключения под стражу самого Александра Макома.

Элегантно, с иголочки одетый зять Роджера Осборна — а именно Жан-Пьер Бельфлёр — приехал для обсуждения сделки по приобретению участка девственной земли; но когда он оказался в городке, то отправился дальше на север, добравшись до самого поселка Пэ-де-Сабль, где им овладела мысль скупить как можно больше земель, или, наоборот, — продать все активы, которые он приобрел через агентство Макома, и немедленно вернуться в Нью-Йорк.