California (СИ)

Эмма резко открывает глаза и мгновенно щурится от яркого света. Завёрнутая в кокон из одеяла, первое, что видит перед собой девушка — твёрдую поверхность холодного пола. А уже затем чувствует жажду, головную боль, тошноту. Привычные симптомы. Она поднимает голову и смотрит по сторонам.

Обстановка тоже привычная.

Мимолетные воспоминания и дежавю заставляют Эмму мгновенно отбросить эту паутину из двух одеял и проверить наличие одежды на себе.

— Спасибо, Господи, — шепчет она, обнаружив себя в том же платье, в котором была накануне вечером.

Она поправляет вывалившуюся грудь, и, минуя головную боль, встаёт с пола, тут же спотыкаясь. Удержав равновесие, Эмма выходит из комнаты Джеффа. Голова болит настолько, что даже не тревожит девушку вопросами. Её главная цель — кухня. А вернее, вода, а остальные проблемы надо решать по мере их поступления. Держась за перила, блондинка спускается вниз и морщится от боли и приступов тошноты. Из кухни слышится какой-то звук, словно металл ударяется о стекло. Эмма останавливается, поправляет платье, приглаживает волосы, которые топорщатся в разные стороны и прикрывает глаза. «Надо вспомнить хоть какую-то молитву, чтобы он меня не убил», — думает актриса, пока стоит на последней ступеньке и не решается пройти дальше. Звук повторяется, Эмма вздрагивает и закрывает глаза. Он не оставит, он не оставит на ней живого места.

Наконец, выключив инстинкт самосохранения, блондинка входит на кухню и сразу же замирает в дверях.

— Сэм? — хрипит она, в удивлении приоткрыв рот.

За столом Джеффа, с видом жертвы как минимум торнадо, сидит Саманта, мирно помешивая хлопья в тарелке. На голове её хаос, под глазами растекшаяся и засохшая тушь, на лице — выражение вселенского горя. Весь её вид — олицетворение их сегодняшнего похмелья.

— Доброе утро, — безжизненно говорит она, поднимая красные глаза на подругу.

Эмма проходит мимо стола, включает воду и прямо из крана жадно глотает единственное её лекарство. Когда с жаждой на ближайшие пару минут покончено, девушка молча садится рядом с Самантой, положив голову на руки.

— Доброе? Я чувствую себя так, словно меня вывернули, постирали и вернули обратно. Ты что-нибудь помнишь?

— Смутно, — хрипит шатенка и отправляет ложку с хлопьями в рот.

У Эммы нет сил даже на то, чтобы спросить, откуда она, черт возьми, откопала в доме копа кукурузные хлопья в виде цветочков. Блондинка смотрит по сторонам и понимает — раз она ещё жива, значит капитана здесь нет.

— Что мы делаем дома у Джеффа?

Сэм трёт виски и прикрывает глаза.

— Вроде он сам нас привёз сюда.

— Нет, — Эмма смеётся и качает головой. — Это невозможно, наверное, мы и сюда вломились.

Как бы блондинка ни напрягалась, вместо воспоминаний она получала очередной удар по затылку. «Больше ни капли алкоголя», — зарекается она и смотрит на подругу. Саманта качается из стороны в сторону, едва сдерживая рвотный позыв. Эмма не знает, сколько времени, когда ей нужно на съёмки и где, чёрт подери, Джефф, зато прекрасно осознает, что только на одном гриме сэкономит время, ведь даже мертвецы могут позавидовать её трупным пятнам и потухшему взгляду.

— Нет, я точно помню, как ты высовывалась из окна его тачки и что-то кричала о свободе африканских детишек.

Эмма накрывает лицо ладонями и тяжело вздыхает.

— О, Господи. А что ещё помнишь?

— Ничего, он запихнул нас в свою машину и куда-то повёз. Я думала, на пустырь. Как видишь, мы у него дома.

— Он что-нибудь говорил при этом? Материл нас? Говорил, что вернётся в участок? Угрожал?

Сэм громко усмехается и возвращается к своим хлопьям. Хруст кукурузных цветочков — всё, что заполняет мёртвую тишину дома Джеффа. Когда девушка не выдерживает прямого и пытливого взгляда Эммы, она закатывает глаза и тяжело вздыхает.

— Ну, конечно же, всё из этого. Но я отключилась сразу после того, как отключилась ты, так что ко мне никаких вопросов.

— Надо ему позвонить, — Эмма встаёт из-за стола, Сэм в удивлении смотрит на подругу.

— Издеваешься? Чтобы он нас за решётку упрятал? Ну уж нет, дорогуша, ты найдёшь наши вещи, разбудим Алекс и след наш из его дома простынет. Надо свалить до его прихода.

Эмма нервно закусывает губу и вздрагивает, когда видит свое отражение в стеклянной дверце шкафа. «Однажды чудо произойдёт со мной и я проснусь в его доме в нормальном виде», — думает она, разглядывая свои чёрные кратеры из туши под глазами и букет топорщащейся соломы на голове. Эмма представляет, как Джефф видит её в таком состоянии, приходя в ещё большую ярость, а оттого девушке в тысячный раз за недолгое время становится стыдно. Алые щеки заметно контрастируют на фоне чёрных следов от туши, а в голубых глазах нет ничего, кроме раскаяния. Она снова облажалась перед ним. И почему здравый смысл включается только после того, как ты вляпаешься в очередное дерьмо?

— Нет, надо извиниться перед ним, я должна с ним пого…

— Послушай меня, — Сэм возвращается в амплуа великого гуру, кладёт одну ногу на другую и разворачивается к подруге. — Добродетель надо было включать, когда ты кидалась на Джину с кулаками.